Война под поверхностью

Но он не мог себе этого позволить. Потому что рядом сидела Зорица. Её дочь… Их общая дочь. И хотя глаза у неё постоянно были мокрыми, она ещё ни разу не заплакала. И Птунис держался. Ради неё.

Возле их двери все эти дни совсем не было шума. Хотя колонисты бурно праздновали победу, они понимали состояние своего командира, и мимо его двери проскальзывали тихо, как мыши.

Внезапно дверь распахнулась. Не глядя на вошедшего, Птунис процедил:

— Не сейчас.

— Сейчас! — отрезал кто-то, и Птунис поднял на него глаза. Это был Герфис. — Хватит уже, Птунис, — сурово сказал его друг, стараясь, чтобы в его глазах не было заметно ни капли жалости. Это бы всё испортило. — Пора тебе выходить наружу.

— Я выйду, — медленно ответил Птунис. — Потом.

— Ты выйдешь сейчас, — повысил голос механик. — Мы дали тебе три дня, чтобы ты побыл наедине со своим горем. Больше мы тебе дать не можем. Ты нужен нам снаружи, а не здесь.

— То же самое мне говорил и Алманис. То же самое. Я нужен вам там, а не здесь. Я всем почему-то нужен. Да кому я нужен, — чуть не закричал он, и Зорица вздрогнула от неожиданности, — если не смог спасти даже свою любимую женщину! — Его голос внезапно ослаб. — Она дважды спасала меня: первый раз в кабинете Питриса, а второй — там, в океане. А я… — Птунис развёл руками, голос его задрожал.

— Я не узнаю тебя, — прогремел Герфис. — Хватит себя уже жалеть, наконец!

— Себя? — изумился Птунис.

— А кого же ещё? Дарице уже всё безразлично, и если там, — он указала пальцем вниз, — куда она отправилась, есть другая жизнь, как верили наши предки, то ей даже хорошо. Не надо ни о чём беспокоиться, не надо сражаться, не надо выживать!

Герфис тяжело опустился на стул рядом с Птунисом.

— Ты что, думаешь, ты один такой? — спросил он. — Нет, таких, как ты, уже сотня. Мужчин и женщин Ружаш. И они все держатся. Ради всех. Ради общего блага колонии. Я знаю, — медленно произнёс он, — что такое потерять любимого человека. Это невозможно описать. Но жить дальше надо. И бороться тоже. Ты начал нашу борьбу, и ты теперь не вправе от неё отказываться, не вправе бросать нас. Ты знаешь, у нас мало времени, и мы не можем тратить его понапрасну. Пора заканчивать скорбеть, Птунис, пора. И знаешь, — глаза Герфиса вдруг стали влажными, и он положил руку на плечо другу, — мы все скорбим вместе с тобой. — Он посмотрел на Зорицу: — Вместе с вами.

И тогда Птунис опустил голову вниз и заплакал. Впервые в жизни. А его дочь подошла к нему и тоже положила руку ему на плечо.

— Не надо, папа, не плачь. Мама бы не хотела, чтобы ты так делал. — Она вытерла рукой глаза и добавила: — Ничего, мы отомстим рыбам. Мы сделаем много оружия и найдём их, где бы они ни прятались. И тогда мы их убьём. — Глаза её сверкнули: — Всех!

30

Рыбы не ушли. Несмотря на поражение, которое нанесли им люди в последней битве, они остались у ворот Ружаш и по-прежнему блокировали колонию. Чтобы пополнить запасы продовольствия, колонисты выходили теперь охотиться большими группами, вооружённые до зубов всеми видами оружия. Но еды всё равно не хватало. Заргис уже приказал урезать пайки и предупредил Птуниса, что в скором времени, если ничего не изменится, сделает это ещё раз.

Птунис понимал, что в стратегическом плане они ничего не добились. А значит, победы как таковой по-настоящему не было.

После последнего сражения состав армии вновь омолодился. Во многих отрядах уже были ребята шестнадцати-семнадцати лет, а начиная с четырнадцати, всех поголовно готовили к предстоящим боям.

Птунису пришлось выдержать своё домашнее сражение с Зорицей. Которая потребовала, чтобы её зачислили в армию, и непременно в то же подразделение бомбистов, где воевала её мать. Пришлось прибегнуть к уговорам Герфиса и Норши, которые еле-еле убедили девочку повременить немного.

Птунис после жаловался Герфису, что Зорица его почти не слушает. Очевидно, после того как девочка видела его слёзы, авторитет Птуниса в её глазах сильно упал. Герфис мрачно шутил в ответ, что если дела так пойдут и дальше, то Зорица вскоре по праву сможет участвовать в битвах — уж очень большие потери понесли люди.

После очередного сеанса связи с родной колонией Алманиса старейшины Лонжаш ужаснулись, узнав о том, что численность волонтёров из Лонжаш сократилась на треть. Глава Совета Нисис потребовал возвращения добровольцев домой. Алманис отказался это сделать, но было видно, как сильно его мучает эта размолвка с родной колонией. Птунис предложил ему послушать главу Лонжаш и покинуть колонию, но Алманис лишь сверкнул глазами и сказал:

— Рано! Не со всеми рыбами мы ещё рассчитались!

Откровенно говоря, Птунис был рад этому. Несмотря на неуравновешенность характера, Алманис был храбр и умён, а его люди доблестно сражались.