Война после войны. Пропавшие без вести

…Выпустив древко, Катрин кинула взгляд в сторону подруги. У Блоод все шло штатно. Правда, двумя самцами одновременно пользоваться было неудобно. Поэтому тот, что поплоше, уже свернулся на траве калачиком – рукоять стилета торчала из его бока. Его более крупный и полнокровный приятель покорно оседал на землю в нежнейших объятиях суккуба…

Катрин перевела взгляд на лежащую у ее ног Ингерн. Глаза девчонки изумленно моргали – она смотрела в небо. Из раны чуть ниже левой груди частыми толчками плескалась кровь. Ингерн перевела взгляд, глянула на кровь, моргнула…

Конец. Проникающее, несовместимое с жизнью. Там ведь сердце…

В голове Катрин промелькнуло все, что рассказывали охотники у горьковатых костров в африканской саванне. О ранах. Колото-резаных, огнестрельных, слепых и навылет, о минно-взрывных, что дробят кости и лохматят плоть, превращая конечность в драную тряпку. О том, как нужно и должно профессионалу цепляться за жизнь. До последнего. До чуда…

Катрин упала на колени.

– Спокойно, девочка. – Ладонь, прижатая к ране, моментально стала горячей. Родник пульсировал, толкал прямо в ладонь.

– Меня убили? – прошептала Ингерн.

– Нет. Хочешь жить – будешь. Молчи. Руку сюда. Слушайся!

Наконец до Катрин дошло, что за звук так назойливо терзает уши. Выл Даллап. Он выбрался из чащи, в момент, когда сдуревший урод ткнул ножом жену. Ветеран видел достаточно ран и увечий, чтобы осознать. Закрыв руками лицо, солидный мужчина монотонно и страшно голосил…

Ингерн с трудом приподняла руку. Жизнь из юной женщины уходила с каждым толчком крови. Катрин подхватила бледную кисть.

– Моя леди, почему он кричит?

– Не слушай. Не бойся. Слушайся только меня. Не смей бояться, говорю!

Катрин немедля, грубовато согнула пальцы девчонки, направила. Ингерн в ужасе распахнула глаза – ее указательный палец погружался в собственную, скользкую, пульсирующую горячую плоть. Боль пришла на мгновение позже…

– Держать! Крепко! – зарычала командирша.

Парализованная болью и ужасом проникновения в собственное тело, Ингерн замерла. Палец, уйдя глубоко внутрь, затыкал колотую рану, но кровь все равно обильно сочилась, окрашивая грудь и живот ярким и блестящим лаком. Катрин сдавила скользкую плоть вокруг пугающей живой затычки.

– Даллап!!!

Мужчина выл, ничего не слыша. В обреченном монотонном вое едва можно было разобрать горестное:

– Убили, убили…

– Блоод!

Подруга страстно обнимала жертву. Мужчина неподвижно вытянулся на спине, и только вздувшийся бугор на его ветхих домотканых портках иллюстрировал остатки жизни, еще сосредоточенные в питательном бурдюке. Рот суккуба алчно припал к крепкой шее, кругленькая попка подрагивала от наслаждения…

– Блоод, сука! На фантики порву, мля ненасытная! Ты нужна, пиявка чертова!

Ланон-ши наконец оторвалась от пьянящего источника. Волосы закрывали ее глаза, Катрин видела лишь темный, измазанный рот да блеск оскаленных клыков.

– Ты нужна, сучка! Иди сюда, – взмолилась Катрин.

Блоод, путаясь в траве, поползла. Затянувшийся оргазм дергал, едва не валил ее напряженное тело. Желтоглазая даркша походила на переевшую кошку.

Катрин хотелось завизжать от нетерпения и ярости.

– Он еще жив, – пробормотала Блоод со счастливой улыбкой. – Еще много…

– Блоод, детка, ты мне нужна. Трезвей сейчас же! Потом наловим десяток жирных мужиков.

– Да. Жирных? – В полных блаженства змеиных глазах начало появляться нечто осмысленное.

– Дай в морду Даллапу. Живее! Он обязан очухаться.

Суккуб послушно направилась к рыдающему мужчине. Она сумела даже подняться с четверенек. Ударила. Только пощечина вышла слабенькая, почти детская.

– Врежь! По-настоящему, – простонала в отчаянии Катрин. Под пальцами булькало. От взгляда умоляющих глаз Ингерн некуда было деться.

Блоод махнула рукой. Даллап охнул и невольно отдернул от лица ладони, на которых остались глубокие царапины. Коготки у суккуба были острее стали.

Ветеран, всхлипывая, уставился на девушек.

– Даллап, плаксивая скотина, сейчас подведешь сюда телегу. И только попробуй копаться. Если Ингерн умрет, клянусь, – я уложу тебя с ней рядом, истеричка ты гимназическая.

Мужчина побрел к телеге.

– Живее, урод! – подхлестнула его Катрин. – Блоод, ко мне! Ты же у нас спец по кровопусканию. Так вот, – эта кровь выливаться не должна. Держи руку Ингерн – палец вместо пробки. И делай все, что угодно, лишь бы кровь остановилась.

– Я умираю? – прохрипела Ингерн. Ее губы окрасились розовым.

– Держи себя крепче и не умрешь, – прорычала Катрин.

Ее скользкие пальцы уступили место когтистым ладошкам суккуба. На миг кровь плеснула фонтанчиком. Но острые пальчики Блоод тут же превратили его в вялый ручей. Зажимать рану пальцами, конечно, занятие безнадежное. Насколько помнила Катрин, экстермед[8] учит бойцов спецназа, действуя подобным образом, попытаться дотянуть до прибытия профессиональной медицинской помощи. Только где она, профессиональная медпомощь? Да и там выживают с такими ранениями лишь чудом…

Даллап, путаясь в собственных ногах, подвел телегу. Катрин с ходу отвесила мужчине пинок:

– Шевелись, сука! Мы одни должны ее спасать?