Война после войны (СИ)

В Великобритании тем же занимается княгиня Елецкая и Елагин, а в САШ такой же санаторий строят на Гавайях. Американцев в существующие санатории стараются не брать, якобы мест нет. Мест действительно нет, но места ещё много и санатории периодически открываются новые. Строительство санаториев на Гавайях связали с открытием оружейного производства в Майами, недалеко от первого медицинского завода. Док с Марком и Старшиной решили, что так удобнее, они там громадную территорию купили, так что дело сдвинулось с мёртвой точки.

На последнем этапе войны здорово выстрелили РПГ, автоматические гранатомёты, бронежилеты и разгрузки, которые успели запатентовать в Англии и прогнать через Союз. Очень прилично наварились на англичанах, американцах и австралийцах. Бронежилеты, разгрузки и гранатомёты десятками тысяч закупали. После заключения мира с японцами бронежилеты и РПГ пошли легально через «Лерман Центр» в Южную Америку и только тогда американцы поняли, какие деньги они теряют.

Разумеется, бронежилеты в первую очередь поставлялись в наши войска и, после продажи лицензии на производство, англичанам. В войсках на них разве что не молились, а англичане орденок, какой-то Сержу выписали вместе с почётным гражданством и ещё какими-то привилегиями. Это он изобретателем выступил. Всё-таки Серж один из официальных наследников всего этого хозяйства. Наши, разумеется, молчат, что он на службе. Уже полковник!

Жаль, что я в сорок третьем погиб, сейчас генералом был бы, а Вальтеру Рихтеру не светит. Его в Советском Союзе с собаками ищут, скоро и в розыскных листах появлюсь. Хоть прославлюсь. Надо только понять, как мне всё это подать.

Движение вокруг меня началось в начале августа. Видимо контрразведка Организации проверяла меня на принадлежность к пропаже Альфреда Вюнненберга, но я всё время был на виду, а Гек исчез вместе со своими бандитами. Поэтому в один прекрасный весенний, по местному исчислению, день, ближе к вечеру Грета Бенке принялась оказывать мне дополнительные знаки внимания. Строить мне глазки, томно вздыхать, прикасаться ко мне плечиком в тире, зазывно смеяться в ресторане после дозы, но я в первый вечер не повёлся, сославшись на деловую встречу.

Меня повели сразу от ресторана и, похоже, водили уже не первый день. Ждал, ждал и так лопухнулся, поэтому потаскав хвост по своим точкам и поговорив с пятаком людишек, я поехал в бордель и завис там до утра. Хоть выспался, но на всякий случай отослал сообщение Рубику, чтобы приготовились и присмотрели за Паулой. Она и так без двух карабинеров на улицу не выходила, а наутро просто уехала в тир, и ребята устроили там праздник типа день рождения очередного родственника. Этим потомкам испанцев только свистни насчёт праздника, они прямо на улице безумные пляски устроят.

Вечером я предсказуемо оказался в койке с Гретой. Причём в своей койке, в своём отеле, который у меня охраняется очень прилично. В первый день ничего не произошло и в последующие встречи тоже. На меня смотрели и ещё больше недоумевали. На что смотрели? На пулевые и штыковые шрамы и искали татуировку, а я её четыре свидания не показывал, демонстрируя Грете весь свой богатый эротический опыт.

Что значит, какую татуировку? Эсэсовскую, группу крови, которая, но я обломал Грету, разобрать у меня она ничего не смогла. У меня на левой руке, там, где эсэсовцы себе группу крови накалывают свежий шрам от пулевого ранения. Ну не совсем свежий, четыре года ему. С того самого отделения гестапо в норвежском городе.

Сразу после уничтожения этого отделения гестапо Красницкий Николай Евфграфович расковырял мне место на левом предплечье, на двадцать сантиметров выше левого локтя, где у эсэсовцев этикетка прилеплена. Я хорошо её у начальника гестапо и его подручных разглядел. Долго заживало, между прочим. В двух местах пришлось расковыривать, изображая сквозное пулевое ранение и неудачно сделанную операцию.

Вообще-то домашний доктор — это очень удобно. Я бы оставил Красницкого живым, забыв о его грехах молодости, но за его художества в Норвегии я бы его рядом с начальником гестапо пристроил. Так что он ещё очень легко отделался. Добрые всё же норвежцы люди, цивилизованные — только благородно зарезали.

Я ещё тогда начал готовиться, как только в сейфе начальника гестапо нашёл восемнадцать комплектов документов на разные имена с разными фотографиями и подробными биографиями. Кроме начальника гестапо на фото были шесть незнакомых мне мужиков. При этом к подручным местного главного упыря они никакого отношения не имели. Это очень похоже было на то, что в том городе был канал переправки местных эсэсовцев в нейтральные страны. Так сказать, часть «крысиной» тропы.