Война потерянных сердец. Книга 1. Дочь всех миров

Этот человек оставил на мне так много шрамов, отнял свободу, раздавил мою волю, подавлял и избивал меня. Но он также помнил мой любимый цвет, а однажды долго сидел со мной после кошмарного сна. В тот день, когда я потребовала свободы, он улыбался мне свысока со странной гордостью.

Я наклонилась вперед, уперлась ладонями о стол. Холодные золотые монеты липли к вспотевшей коже.

У меня вырвалось одно лишь слово:

– Пожалуйста.

Эсмарис одарил меня долгим взглядом, так что я едва решалась дышать.

Пожалуйста, ради меня. Если ты хоть самую малость заботишься обо мне. Пожалуйста…

И тут я почувствовала, как захлопнулась дверь: зарождавшаяся в мыслях Эсмариса слабая борьба чувств оказалась погребена за ледяной стеной.

– Руки прочь с моего стола. На колени.

«Мне не нужны твои деньги».

Боги, что мне делать?

– На колени.

Я рухнула на пол, ободрав колени о полированное дерево.

«Мне не нужны твои деньги».

Голос Эсмариса и крушение моих надежд громом отдавались в ушах, так что больше я ничего не слышала.

Я не слышала стук сапог Эсмариса по полу, когда он отошел куда-то, а потом вернулся и встал у меня за спиной.

«Мне не нужны твои деньги».

Я не слышала, как в воздухе раздался смертоносный свист плети.

Но даже сквозь туман в голове я сразу же ощутила, как боль обожгла спину, разрывая ее напополам. Из горла вырвался вздох, смешанный с рыданием.

Свист.

Два.

Свист.

Три.

Наказание все продолжалось.

Свист. Свист. Свист.

Пять. Десять. Двенадцать. Шестнадцать.

«Мне не нужны твои деньги».

Что же мне делать?

Я не позволяла себе кричать, плакать, но мне пришлось до крови прикусить губу. Точно так же, как и в ту ночь, много лет назад, – в ту ночь, когда я потеряла свою семью, свою мать, потому что она верила, что я смогу чего-то добиться. Стать кем-то.

Свист.

Двадцать.

Но она ошиблась. Эсмарис намерен меня убить.

Эта мысль все увереннее пробивалась сквозь туман угасающего сознания.

Он собирался убить меня, потому что в своих расчетах я допустила непростительную ошибку. Я наивно полагала, что его извращенная, сбивающая с толку привязанность поможет мне покончить с рабством. Но вместо этого его чувства сотрут меня в порошок: Эсмарис умел только обладать или разрушать, и если у него не получалось одно, он делал второе.

Я гадала, слышит ли нас через прочную дверь Серел. Попытается ли он помочь мне. Я надеялась, что он не станет рисковать. Потому что Эсмарис накажет и его.

Свист.

Двадцать пять.

Эсмарис хочет меня убить.

Вот сволочь.

Внутри разлился огонь. Когда Эсмарис снова занес руку над головой, я услышала свист плети и перевернулась на спину, игнорируя вспыхнувшую от соприкосновения с полом боль.

– Если ты собираешься убить меня, – выплюнула я, – тебе придется это сделать, глядя мне в глаза.

Эсмарис держал руку над головой; хлыст рассекал воздух позади него; жестокая, непреклонная складка презрения прорезала его переносицу. Моя кровь забрызгала его рубашку, сливаясь с бордовой парчой. Лицо Эсмариса едва заметно дрогнуло. Он опустил глаза, отведя от меня взгляд.

– Смотри на меня!

Я зашла слишком далеко, чтобы просто угаснуть в ночи, как задутая свеча. Я буду преследовать его.

Смотри на меня, трус. Смотри мне в глаза – глаза маленькой девочки, которую ты впервые увидел восемь лет назад. Маленькой девочки, которую ты спас, а потом уничтожил.

Эсмарис только надежнее прикрылся ухмылкой, как будто, стерев с лица земли, мог заставить меня замолчать.

Свист.

Двадцать шесть. Я вскинула руки, чтобы прикрыть лицо, но даже не моргнула, когда крюк на конце плети едва не оторвал мне кончик носа.

– Смотри. На. Меня.

Каждую ночь ты будешь в темноте видеть мои глаза, каждый раз, когда моргнешь, каждый раз, когда посмотришь на девушку, которая заменит меня…

Двадцать семь. Предплечья горели огнем. Темнота затуманивала границу зрения.

Смотри на меня!

И вдруг все прекратилось.

Подбородок Эсмариса резко развернулся в мою сторону. Рука замерла в воздухе. Темный пристальный взгляд припал к моему, будто я дернула за ниточку, накрученную на палец, или протянула пару невидимых рук и с силой повернула его голову, заставив посмотреть на меня.

С абсурдным изумлением я внезапно поняла, что ощущаю его разум в своей хватке. И на одну-единственную долю секунды увидела что-то неприкрытое, почувствовала что-то живое в его взгляде.

В тот миг я могла бы уловить в его глазах отражение множества мгновений. Мгновений, которые я делила с похитителем, любовником или отцом, а может, какой-то их извращенной смесью.

Я могла бы что-то почувствовать.

Но вместо этого я просто поражалась, насколько хрупким казалось его сознание в моей невидимой хватке. Каким сладким вкусом отдавался его страх на языке, когда он понял – когда мы оба поняли, – что я способна на большее, чем создать стаю милых бабочек.

Страх Эсмариса превратился в ярость. Он стряхнул оцепенение с руки, замахнулся хлыстом – крюк рассек воздух…

И, не успев полностью осознать, что делаю, я изо всех сил дернула за эту ниточку.

Воздух раскололся с оглушительным треском. Я съежилась, ожидая удара кнутом, но боль так и не последовала.