Война разведок. Тайные операции спецслужб Германии. 1942-1971

Основой для ежедневной оценки противника являлась введенная мною перспективная оценка. Обозначившиеся изменения в обстановке могли быть распознаны заранее при правильной оценке предполагаемых направлений главных ударов. Увеличение числа актов саботажа, усиление партизанской активности или заброска диверсионно-разведывательных групп в определенные районы были для моего отдела тревожными сигналами, по которым в подозрительных районах немедленно усиливалась наша разведывательная деятельность. При всем этом львиную долю информации нам поставляли боевые части, которые не только вели разведку, но и захватывали пленных. Использовались, естественно, и другие возможности и средства, например, прослушивание радиопереговоров в прифронтовой полосе, которые в силу ряда причин не всегда зашифровывались и даже не кодировались. А прослушивание, скажем, русских заградительных отрядов, выполнявших роль полевой жандармерии, было не только полезным, но и занимательным занятием. Наше сотрудничество с авиацией, хотя последняя и не имела прямых указаний свыше об этом, а также с начальником связи сухопутных войск, которому были подчинены подразделения оперативной радиоразведки, протекало без помех. В заключение хочу отметить: даже советские газеты и печать западных союзников, а также советское радио, несмотря на строжайшую цензуру, давали нам порою ценную информацию, хотя она и поступала к нам с некоторым запозданием.

Таким образом, мои сотрудники не пользовались колдовством и магическими чарами, в чем их полушутя-полусерьезно обвиняли, видя, как высоко поднялся процент вероятности их прогнозов и оценок. Усердие, основательность, наличие специальных знаний и быстрота мышления позволяли нам резко повысить качество наших докладов о положении и намерениях противника. Наши данные зачастую расходились с оценками Гитлера, принимавшего желаемое за действительное. Лично я докладывал ему всего четыре раза, поскольку регулярно информировать фюрера было прерогативой начальников генерального штаба – сначала Гальдера, затем Цайтцлера и, наконец, Гудериана. Как проходили доклады моих начальников у Гитлера, написано достаточно много. Могу лишь подтвердить, что им приходилось вести жаркие споры с этим человеком, чтобы предотвратить принятие явно неверных решений. Родившиеся в голове твердолобого диктатора, они, эти решения, могли быть изменены разве что только самим ходом событий. Важнейшим аргументом в спорах была обстановка у противника. Выводы, вытекавшие из оценки противника, рассматривались Гитлером с течением времени со все большим ожесточением и агрессивностью, как пораженчество и даже саботаж, как действия против его замыслов и намерений. Здесь крылась еще одна причина того, почему шефы старались по возможности уберечь меня от взрывов ярости этого человека и не спровоцировать мою отставку.

РАБОТА ОТДЕЛА ПЕРЕД ТРАГЕДИЕЙ ПОД СТАЛИНГРАДОМ

Как известно, трагедия под Сталинградом стала поворотным пунктом всей восточной кампании. Она ознаменовала собой начало окончательного поражения третьего рейха. А ведь направления главных ударов и сила советских наступательных операций вовсе не были для нас неожиданными. Мы прекрасно отдавали себе отчет и в том, что наша операция в юго-восточном направлении все более растягивала левый фланг. А это представляло собой скрытую для нас самих угрозу. Советы прекрасно разобрались в обстановке и поняли, что здесь можно нанести сокрушающий фланговый удар. Но его можно было предупредить. Задолго до русского наступления мы имели немало разведывательных данных, свидетельствовавших о возможности появления в районе Сталинграда еще в октябре – ноябре 1942 года новых крупных мобильных сил противника, готовых к ведению боевых действий в зимних условиях.

Хочу привести несколько выдержек из ежедневных докладов по оценке обстановки и положения противника в период с 25 октября по 20 ноября 1942 года. Они могут служить убедительным свидетельством, что мы знали о замыслах Советов, и доказательством, что своевременно предупреждали командование о возраставшей опасности русского наступления.

25 октября 1942 года

Данные разведки в последующие дни должны показать, следует ли делать выводы о сосредоточении свежих сил противника из оживленного движения по железнодорожной линии Раковка – Поворино и увеличившегося объема погрузочно-разгрузочных работ, а также появления многочисленных огней в районе Михайловка – Серафимович.

Следует считаться с возможностью дальнейших контрударов противника в ближайшее время.

26 октября 1942 года

Данные разведки свидетельствуют о появлении новых частей противника в районе Клетская – Серафимович (переправа личного состава и техники у Клетской, увеличение числа составов на железнодорожной линии Раковка (160 км северо-западнее Сталинграда) – Поворино.

Появление резервов в непосредственной близости от фронта не установлено.

27 октября 1942 года