Война роз. Буревестник

– Милорды, ведь это не судебное заседание. И мы не в пивной! Это все-таки королевские покои. Прекратите шум.

Подзуживаемые яростным шипением Йорка, некоторые из лордов продолжали возмущаться, но большинство вняли замечанию и угомонились. Лорд-канцлер с благодарностью кивнул лорду Сомерсету и в очередной раз вытер лоб куском ткани.

– Наказанием за данные нарушения является изгнание с этих берегов на пятилетний срок, начиная с сегодняшнего дня. Да благословит вас Господь за ваше терпение. Этот документ подписан и скреплен печатью в тысяча четыреста сорок девятом году от Рождества Христова. Король Генрих.

Шум моментально стих, как гаснет задутая свеча. До сознания лордов дошло, что они выслушали волю самого короля. В наступившей тишине Дерри подошел к Уильяму и с помощью ключа снял с его рук кандалы. Его друг ослабел от страшного напряжения, сменившегося облегчением, и выглядел совершенно больным. Уильям медленно поднялся на ноги, потирая распухшее запястье, и все убедились в том, что он еще обладает незаурядной силой. Его правая рука осталась неповрежденной, он согнул ее в локте и сжал в кулак, пристально глядя в сторону Йорка, Трешема и Бофорта.

Дерри протянул ему руку, чтобы он смог опереться. Неожиданно Уильям повернулся к королю Генриху, и в комнате тут же возникло напряжение. Даже Йорк застыл на месте. Раньше за подобные преступления не было иного наказания, кроме смертной казни, и вдруг человек, сознавшийся в измене, стоит совсем рядом с королем! Уильям был безоружен, но все сознавали его силу и слабость короля. Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, Уильям шагнул вперед, встал на одно колено и низко склонил голову.

– Мне очень жаль, что я доставил вам столько неприятностей, ваше величество. Если будет угодно Господу, я еще вернусь и послужу вам.

Генрих кивнул и попытался поднять руку, но она безвольно упала на колени. Все лорды преклонили колени, когда он поднялся с кресла. Лорд-канцлер и слуги вывели его из комнаты. Он так и не произнес ни единого слова.

Уильям продолжал стоять на колене до тех пор, пока за королем не закрылась дверь. Когда он поднялся, у него на глазах были слезы. Дерри положил ему руку на плечо, и они тоже направились к выходу.

Они шли по коридорам дворца мимо курьеров, доставлявших новости тем, кто платил за это деньги. Уильям выглядел так, словно перенес тяжелую болезнь.

– На улице ждут лошади, которые доставят тебя на побережье, Уильям, – сказал Дерри, изучающее всматриваясь в лицо друга. – В Дувре стоит шхуна «Бернис». Она переправит тебя во Францию, а потом ты отправишься в Бургундию. Принц Филипп предлагает тебе убежище на срок твоего изгнания. Ты понимаешь, Уильям? У тебя будет собственный дом, и ты сможешь перевезти туда Алису, когда обоснуешься. Твой сын сможет навещать тебя, а я буду писать тебе каждый месяц и сообщать о том, что здесь происходит. Это продлится всего пять лет.

Дерри поразило выражение отчаяния, которое он увидел на лице Уильяма. Казалось, он находится в полубессознательном состоянии, и Дерри продолжал поддерживать его за плечо, стараясь не дотрагиваться до поврежденных предплечья и кисти руки.

– Мне очень жаль, Уильям. Если бы король снял все обвинения, вспыхнули бы мятежи, ты понимаешь? Это была лучшая сделка, какую я только мог для тебя заключить. Как раз вчера повесили одного виноторговца, который грозился устроить беспорядки, если тебя освободят.

– Я понимаю, Дерри. Спасибо тебе за все, что ты сделал. Наверное, мне нужно было бежать, когда ты предупредил меня. И все же я не думал, что они зайдут так далеко.

Дерри ощутил горечь, которую испытывал его друг, словно собственную.

– Я с ними расквитаюсь, Уильям, клянусь тебе. Через пять лет ты вернешься в Англию, и мы будем гнать их, как лис, если я к тому времени не покончу с ними. Все будет в порядке, вот увидишь.

Они шли через большой зал Вестминстерского дворца, не обращая внимания на глазевших купцов и членов Парламента. Новость распространилась быстро, и некоторые из них фыркали и ухмылялись, глядя на бредущего среди них осужденного изменника. Уильям поднял голову, и грусть в его глазах уступила место гневу.

– Конечно, Дерри. Это всего пять лет, – пробормотал он, распрямившись и окинув зал гневным взглядом.

Выйдя на улицу, они подошли к двум мужчинам с лошадьми, ожидавшим их. Дерри судорожно сглотнул, увидев, что неподалеку начинает собираться толпа. В воздухе запахло насилием, и с каждой минутой этот запах становился все отчетливее.

– Езжай с Богом, друг, – с чувством произнес Дерри.