Война с Големом

Оглядываясь назад, понимаешь: спасти страну могли бы только очень выверенные меры, которые включали в себя и сталинскую жестокость, и рузвельтовский прагматизм. Страна нуждалась в сочетании социализма в одних отраслях и ультралиберализма — в других. Нужна была ставка на самые прорывные технологии завтрашнего дня, а это невозможно без подавления могущественного лобби экономики прошлого. Например, нефтегазовой братии. Нужно было вводить свободу мелко-среднего предпринимательства на фоне установления полной госмонополии на вывоз энергоносителей и стратегического сырья, на торговлю спиртным. При всем этом пришлось бы вести политику «нового 1937-го» в отношении крупных мародеров, вывозивших за рубеж миллиарды долларов, искоренять прозападные группировки, силой оружия уничтожать криминал и сепаратистов.

Оную политику пришлось бы окормлять с помощью финансового и планового гения, сопоставимого разве что с гением Яльмара Шахта, великого экономического лидера Германии 1930-х годов. А для промышленного прорыва понадобились бы железные сталинские наркомы.

Иными словами, России требовалась умная, упорная и железная власть. И опираться она могла лишь на сильную, по-военному организованную партию с четким видением будущего. То есть, тот самый субъективный фактор.

Ничего этого у вероятных победителей ельцинского режима не имелось. А что наличествовало? Аморфная масса нардепов, которые еще вчера крушили СССР, чествовали Ельцина и голосовали за «независимость России». (Смертельным ударом по Союзу стала Декларация о суверенитете РФ, принятая «патриотическим» парламентом 12 июня 1990 года). И если одни несли красные знамена, то другие пели «Боже, царя храни». Была разноголосица массы экономических программ и шелуха красивых лозунгов то о «социально ориентированной рыночной экономике», то о замораживании цен. Были сотни партий и партиек. Были первостатейные бузотеры — воркутинские шахтеры, еще осенью 1991-го славшие поздравительные телеграммы генералу Дудаеву.

Был люмпенизированный народ, который ни черта понимать не хотел, миллионами голосовал за Ельцина, и в массе своей не поддержал восставших — хотя в следующие годы ходил на тот же Горбатый мост, стучал касками и стоял с плакатами, выбивая из правительства причитающиеся гроши. Причем по отдельности, разными группами и профессиями — хотя надо было приходить той осенью и разом.

Были два вождя (Руцкой и Хасбулатов), которые доказали полную организационную беспомощность в реальном октябре-93. Те самые, которые совсем незадолго до трагедии сделали карьеру на костях СССР и не раз выступали «перевертышами». К тому же, у каждого из них имелась своя группа бизнесменов, охочих до собственности и бюджетного пирога. А чего стоил Руцкой — показало его губернаторство в Курске. Там до сих пор вспоминают его замашки местечкового шейха, и свадьбу, на которой с вертолета сыпался «миллион алых роз».

А Хасбулатов? Когда мой товарищ Леша Воробьев брал интервью у Руслана Имрановича в десятую годовщину кровавого октября, то чуть не офонарел. Хаз погнал сильную пургу насчет прирожденного рабства в душах русских. Мол, это я задумывал радикальные рыночные реформы, а Гайдар с Чубайсом просто заимствовали мои идеи. И независимость Чечни — это хорошо. Как вы думаете, куда завел бы страну такой «титан мысли»?

Наконец, приближались выборы в народные депутаты, на которых все хотели понравиться народу.

И потому развитие событий в случае поражения ельцинизма читается довольно ясно. Хасбулатов и Руцкой моментально переходили в оппозицию друг к другу, и конфликт «Ельцин-Верховный Совет» повторялся в новом обличье. И из-за личных особенностей победителей, и из-за переделанной десятки раз конституции. Сталкивались интересы и деловых кругов, стоявших за обоими лидерами.

Зная и других столпов тогдашней оппозиции, понимаешь: ни черта с умной и выверенной политикой не получилось бы. Все сводилось к печатанию рублей, которые пошли бы не на инвестиционные проекты, а на затыкание бюджетных дыр. Оно и понятно: в первом случае народу пришлось бы терпеть и работать — а во втором случае представлялся случай прослыть «добренькими», раздавая ничем не обеспеченные деньги. Страна срывалась в дичайшую инфляцию «а-ля Керенский» или «а-ля Веймарская Германия» — миллиард рублей за хлебную булку. Неуклюжие попытки заморозить цены при падающем производстве только усугубляли хаос и порождали пустые магазины. На это накладывались свары в верхах, стихийные бунты на предприятиях, всплеск сепаратизма в Татарии, Башкирии и на Северном Кавказе, проблемы с продовольствием. На улицах националисты схватываются с коммунистами. Запад вводит санкции против «красно-коричневого», «ксенофобского» и «антисемитского режима». А на фоне этого бедлама и директоры предприятий, и бизнесмены продолжали бы лихорадочно тащить средства по своим личным закромам, саботируя попытки ввести железную дисциплину по образцу Сталина.