Война с готами. О постройках

7. Спустя некоторое время пристал к Сицилии и Максимин со всем флотом. Прибыв в Сиракузы, он сидел спокойно, боясь военных действий. Узнав об этом, начальники римского войска со всей поспешностью отправили к нему гонцов, прося возможно скорее идти на помощь. В числе других послал к нему гонцов и Конон из Неаполя, до крайности стесненный осадой со стороны варваров: у него уже совсем не было продовольствия. Но Максимин, потеряв все благоприятное время в своих страхах и нерешительности, испугавшись угроз со стороны императора, подвергаясь упрекам и издевательствам со стороны других, все-таки продолжал оставаться там, все же войско послал в Неаполь под начальством Геродиана, Деметрия и Фазы, когда наступила уже зима. Когда римский флот был уже близко от Неаполя, задул сильный ветер и поднялась ужасная буря. Все покрыл мрак, а волны не давали гребцам поднимать весла или вообще делать что-либо другое. Из-за шума бушующих волн они не могли даже слышать друг друга; все перемешалось, и свирепствовала одна только буря, которая прибила их к берегу, где стояли лагерем враги. Таким образом, варварам можно было входить на любой корабль римлян, и они их избивали и топили без всякого с чьей-либо стороны сопротивления. Очень многие были взяты живыми в плен, в том числе и сам начальник Деметрий. Геродиану и Фазе с очень немногими удалось бежать, так как их корабли подошли не очень близко к неприятельскому лагерю. Вот что случилось с римским флотом. Тотила, велев кинуть на шею [230] Деметрия веревку, потащил его к стенам Неаполя и велел убеждать осажденных не предаваться дальше бессмысленным надеждам и не губить себя, но возможно скорее, сдав город готам, избавить себя от величайших бед. Ведь император в дальнейшем уже не может послать им на выручку другое войско, и с этим флотом для них пропала и вся военная сила и вся надежда на спасение. Все это сказал Деметрий, как велел ему Тотила. Осажденные, уже и без того страшно мучимые голодом и недостатком во всем остальном, когда увидали несчастное положение Деметрия и услыхали все его речи, потерям всякую надежду, предались воплям и стенаниям, не. зная, что им делать, и весь город был полон великого смятения и плача.

После этого Тотила, вызвав их всех на стены, сказал следующее: «Не потому, что мы имели против вас какие-либо обвинения или упреки, граждане неаполитанские, приступили мы к этой осаде, но сделали это с той целью, чтобы избавив вас от самых жестоких деспотов, могли воздать каждому из нас благодарность за то, что он сделал для нас хорошего в течение этой воины, и за это испытал столь много тяжело; о от наших врагов. Дело в том, что вы одни из италийцев всегда показывали свое полное расположение к племени готов и меньше всех выражали желание подчиниться нашим врагам Так что и теперь, хотя мы и принуждены осаждать Бас вместе с ними, мы, конечно, уважаем и чтим вашу верность, стараясь вести эту осаду не во вред неаполитанцам. Поэтому, если вы страдаете от тяжести осады, не думайте, что за это вы должны сердиться на готов. Ведь те, которые стремятся сделать хорошее друзьям, не заслуживают с их стороны никакою обвинения, если даже будут принуждены высказать им свое расположение мерами, не всегда для них приятными. Пусть меньше всего будет у вас страха к нашим врагам, и, и, основываясь на том, что было, не думайте, что они опять победят нас. Все неожиданные и чудесные превращения в жизни, которыми иногда судьба награждает нас сверх ожидания, обычно с течением времени вновь входят в свое русло. И мы настолько чувствуем [231] к вам расположение, что согласны, чтобы Конон и все его воины, не испытав никакой от нас неприятности, ушли куда хотят, если, сдав нам город, захотят удалиться оттуда, при этом со всем их достоянием. Мы вполне готовы дать им в этом клятву и клятвенно же обещать полную неприкосновенность для неаполитанцев». Эта речь Тотилы вызвала одобрение со стороны неаполитанцев и всех воинов, бывших с Кононом: они страшно мучились от голода ввиду недостатка продовольствия. Но, сохраняя верность императору и все еще надеясь, что к ним на выручку придет какое-либо вспомогательное войско, они согласились на то, что сдадут город через тридцать дней. Тотила же, желая лишить их всякой надежды на помощь от императора, назначил им срок в три месяца, с тем чтобы после этого срока они поступили, как было условлено. И он им твердо обещал, что до этого он не будет делать никаких нападений на стены и не употребит против них никакой хитрости. На этом они и порешили. Но осажденные, не дожидаясь назначенного срока (они уже и очень страдали от недостатка предметов первой необходимости), немного времени спустя приняли в город Тотилу и варваров. Тем временем кончился восьмой год той войны (542-543), которую описал Прокопий.