Война с лилипутами

Именно к ней приближался, переваливаясь, рабовладелец.

– Это он, – прошептала в ужасе Заури. Видно, даже здесь, в безопасности, вдали от плантации, она не могла избавиться от ужаса при виде хозяина сиенды.

Панченга Мулити протянул вперед широкую ладонь, которая заканчивалась такими короткими и толстыми пальцами, словно это были и не пальцы вовсе, а сардельки.

– Давай назад! – закричал он.

Та Заури, которая сидела в зале рядом с Алисой, заплакала.

Другая Заури, что стояла на экране возле барака, дрожащей тонкой рукой распустила шнурки, которыми было скреплено у шеи ее платье, запустила пальцы за пазуху и вытащила оттуда три ореха.

– Что это такое? – не поняла Алиса.

– Это орехи гари, – сказала рабыня. – Они почти спелые. Мы их собирали. Но рабам их есть нельзя. И нельзя уносить с собой. Но я была такая голодная… Ай!

Заури вскрикнула, потому что на экране дубинка легко, словно играючи, дотронулась до плеча рабыни, и та упала, схватившись рукой за плечо, – ей было очень больно.

Алиса обняла Заури, стараясь ее утешить.

– Не смотри, – повторяла она, – отвернись.

– Может, выключить? – спросил доктор.

– Нет, – возразил инспектор Кром. – От того, что мы увидим здесь, может зависеть судьба девочки и ее родных.

Заури не смотрела на экран – она спрятала лицо в коленях Алисы.

Панченга обливал девочку грязными ругательствами… Алиса хотела попросить выключить, но доктор предупредил:

– Слушайте!

И они услышали:

– Вонючая воровка, жалкая побирушка, – рычал рабовладелец, пиная девочку сапогом. – Если ты еще хоть раз посмеешь поднять лапу на господское добро, то окажешься в клетке похуже твоих папаши и мамаши!

– Слышали? – спросил доктор.

– Слышали, – ответил Кром. – А ну-ка прокрути еще разок.

– …окажешься в клетке похуже твоих папаши и мамаши! – повторил Панченга.

– Они живы! – закричала девочка. – Они живы.

– Вернее всего, ты права, – сказал инспектор. – По крайней мере, он говорит о них как о живых. Когда это было?

– Этот разговор состоялся полтора года назад, – сказал доктор. – Нужна более точная дата?

– Нет, – ответил Кром.

– Это было давно-давно, – сказала рабыня. – Я помню. У меня тогда неделю плечо болело. А доктора на сиенде нет.

– Неужели работорговцы останутся безнаказанными? – удивилась Алиса.

– Сейчас на сиенде работает специальная комиссия по защите детей, – ответил инспектор и обратился к доктору: – Есть что-нибудь еще?

– Есть еще один кадр, который я бы хотел вам показать. Это случилось на сиенде чуть меньше года назад.

Теперь они увидели на экране солнечный день. Меж полей тянулась пыльная дорога. По ней шел странного вида человек в старом дорожном костюме, с сумкой через плечо. У него была курчавая борода, длинные волосы и широкополая шляпа.

– Это еще кто такой? – спросила Алиса.

– Я его помню! – воскликнула рабыня. – Я его помню!

– Не шумите, всё увидите, – сказал Кром.

Дорога повернула, и возле нее обнаружился обложенный бетонными плитами источник, у которого стояла рабыня Заури и пила воду из жестяной погнутой кружки. Рядом, прямо на земле, в пыли, сидели другие маленькие рабыни.

– Жарко было, просто ужас, – вспомнила Заури.

– Что это вы такие грязные? – весело спросил странник, приглядываясь к девочкам. – Сколько я по планетам хожу, таких еще не видел.

– А мы здесь работаем, – ответила Заури.

– Таким маленьким в куклы надо играть, а не работать. Дашь напиться, кроха?

Заури, как зачарованная, протянула страннику кружку. Он подставил ее под струю, лившуюся из ржавой железной трубы, наполнил водой и начал жадно пить. Маленькие рабыни смотрели на него не отрываясь.

– Спасибо, – сказал путник, возвращая кружку. – А до вашей этой самой сиенды… далеко еще?

– Вон там, – сказала Заури. – Вас проводить?

– А ты не боишься?

– А чего мне бояться?

– Ну проводи… Постой-постой, что-то мне твое лицо знакомо? А ты меня не помнишь?

– Нет, – сказала Заури.

– А ты никогда на «Квадрате» не летала?

– Чего?

– Нет, наверное, обознался. Твои папа и мама где?

– Не знаю…

– А как ты сюда попала?

– Не знаю…

– Голову готов поставить на кон, что ты – Лара Коралли…

– Не знаю… – На глаза у девочки начали наворачиваться слезы.

– И родинка на шее. Точно как у Ларочки.

И тут послышался грубый голос:

– Эй, ты чего с ним разговариваешь?

К ним подходила надсмотрщица Берта.

– А что, нельзя разговаривать? – спросил странник.

– Нельзя. Больница здесь для малолетних идиоток, – ухмыльнулась надсмотрщица. – Чего здесь делаешь?

– Да машина моя что-то барахлит. Пришлось вон там, на поле, приземлиться. Вот и иду, ищу, где у вас механик.

– Покажи удостоверение или какой-нибудь документ. А вдруг ты разбойник? Мы здесь разбойников не любим. Чуть что – к стенке. У нас же дети! Заботиться надо, правда?

Надсмотрщица все время отвратительно улыбалась.

– Ладно, ты только покажи мне, где механик, – сказал странник.

– А вы брысь! – рявкнула на рабынь надсмотрщица. – Быстро по местам!

Девочки побежали в поле.

– Скажи мне, приятельница, – спросил путник, – вон ту девчушку, с кружкой, как зовут? Не Ларой?

– Нет, Заури она, – ответила надсмотрщица.

– Она местная?

– Местная, местная. Мы все местные.

Путник пожал плечами.

Экран погас…