Война с мусульманами

Мирошкина вывезли из Голландии и провезли через пол-Европы в фургоне с тюльпанами. На родину он попал лишь через две недели, через Австрию и Румынию. Визажисты от ФСБ ловко перекрасили его черные волосы в рыжий цвет, с помощью контактных линз изменили цвет глаз, а два комка ваты за щеками придали Юрию вид добродушного немецкого бюргера.

Гораздо больше проблем доставил "освободителям" Джордж. Его так же пришлось снабдить новыми документами и купить билет до родного Суринама. Но он все же помог: именно на подельников Джорджа по ограблению банка свалили похищение заключенных. Эту версию усиленно пытались внедрить причастные к побегу Мирошкина спецслужбы. Через три недели в одном из каналов Амстердама выловили труп, сразу объявленный представителями прессы бывшим русским полковником, ведь на нем был тот самый тюремный костюм. Над телом бедолаги хорошо потрудились местные крабы, так что идентификация его оказалась весьма затруднена.

На родине Мирошкину пришлось сменить место жительство, профессию, фамилию и даже внешний облик. После пластической операции его не узнала даже бывшая жена, к тому времени благополучно загнавшая своего лысого начальника в могилу. Увы, по мнению Юрия, Елена изрядно постарела и утратила то, за что он ее раньше любил — непосредственность и непохожесть ни на одну из женщин. Теперь это была самая обычная сухопарая тридцатипятилетняя женщина с жизненной хваткой рыбы пираньи. Вскоре Мирошкин женился на самой обычной учительнице. Через год она родила ему сына. Кстати, фамилию себе Юрий выбрал из своего прошлого. Теперь он Зинченко.

Чем занимается сейчас Джордж — неизвестно. Но больше всего на свете он любил две вещи — играть в футбол и грабить небольшие овощные лавочки.

ЭПИЗОД 52

Проклятая натура жаворонка, как всегда, подняла писателя Майкла Джонсона рано утром, в начале шестого. Покосившись на безмятежно раскинувшуюся на кровати жену, Майкл поморщился и начал одеваться. Оксана была на три десятка лет моложе мужа, и в свои тридцать восемь довольно хороша собой, вот только в последнее время сильно раздалась вширь. Но не это волновало ее супруга. Своим пребыванием на американской земле Оксана была обязана Майклу, и тот требовал от женщины одного — постоянной заботы, внимания и ласки. Оксана Оноприенко справлялась с этими обязанностями довольно легко и без видимых усилий. Единственное, что она не могла делать, — это рано вставать. Хоть убей, но ей надо было выспаться как минимум до восьми утра, поэтому Майклу приходилось самому спускаться вниз, на кухню, и варить себе кофе.

Делал он это по своему рецепту, не признавая никаких новомодных растворимостей. Джонсон смешивал в строгой пропорции один к двум мелкие зерна сорта "Мокко" с более крупными зернами "Арабики", потом молол их в старомодной, прошлого века ручной мельнице. Воду для кофе Майкл приносил за полкилометра, из лесного ключа. Самым важным было не упустить момент, когда в медной турке начнет подниматься желтоватая пена, и не дать воде по-настоящему закипеть. Потом, когда укутанная цветастым войлочным петухом турка парилась, впитывая каждой молекулой воды терпкий и пряный аромат Ближнего Востока, писатель делал нехитрую зарядку, стараясь побольше нагружать свои пораженные полиартритом суставы. Довершением комплекса утренних ежедневных занятий был кратковременный контрастный душ, бодривший писателя как удар хлыста.

Уже с дымящейся кружкой Майкл вышел на террасу и, усевшись в плетеное кресло, начал мелкими глотками смаковать кофе. Солнце поднималось как раз за домом Джонсона, и прекрасный вид на отроги Апалачских гор постепенно менялся от голубоватых и розовых до бирюзово-зеленых тонов. Кроме чисто эстетического элемента в этом созерцании был и прикладной момент. Каждый день к дому Джонсона на велосипеде приезжал почтальон, и когда он выезжал на пригорок, его издалека было видно как минимум за километр. Мистер Бенсон был прелюбопытнейшим человеком, этаким философом-самоучкой и хранителем огромного количества местных историй и баек, хорошо аргументирующих его философские сентенции. Некоторые из них искренне веселили старого писателя. В свои пятьдесят лет Бенсон ни за что не хотел пересаживаться на автомобиль и добирался до своих клиентов на двухколесном экипаже. Наверное, именно поэтому почтальон всегда был бодр, весел и словоохотлив.

Майкл еще не допил свой кофе, как на пригорке показалась крохотная фигурка велосипедиста, тут же нырнувшая вниз, в небольшой лесок, окружавший имение Джонсона.