Война с самим собой

Приведенные выше случаи служат лишь демонстрацией проявления отчетливых агрессивных импульсов, знакомых нам по другим формам самоуничтожения, как факторов развития органических заболеваний.

Возникает вопрос, можно ли считать подавленную агрессивность определяющим фактором у людей, которые не подвергались психоанализу и вообще не обращались к врачам? Тот факт, что в некоторых случаях болезнь имеет очевидные психогенные корни, не может служить доказательством патогенной природы агрессивности, так как заболевание; может быть вызвано другими причинами, а психологичен кие нарушения играют при этом роль символического механизма их реализации. То, что терапевтический эффект, связанный с распутыванием психологических узлов, не может; быть использован в качестве прямого доказательства при-: чинности, было продемонстрировано. К сожалению, хорошо известно (хотя не всегда принимается к сведению), что некоторые упомянутые мной условия, такие, как высокое кровяное давление, могут меняться во время лечения под влиянием психотерапевтического эффекта, который оказывают ободряющие слова врача, воспринимаемые пациентом как защита.

Соответствие соматического заболевания психологическим запросам пациента может быть простым совпадением. Такие мысли довольно часто приходят в головы психоаналитиков, ибо предмет нашего исследования не столь очевиден, как в миллионах других случаев, где больного можно «пощупать» и воочию убедится в правильности поставленного диагноза. Мы не можем окончательно и бесповоротно доказать, что события имеют причинную связь. Мы лишь указываем на ее возможность и на то, что такие случаи периодически повторяются.

На мой взгляд, наиболее убедительные доказательства того, что агрессивность провоцирует органические заболевания, следует искать в целостном подходе к изучению личности человека. Существенным, хотя и предположительным доказательством того, что разные болезни имеют один и тот же источник, может служить эмоционально напряженный человек, безуспешно пытающийся преодолеть конфликтную ситуацию. Мы видим, что, избавившись от напряжения, он избавляется от таких симптомов, как бессонница, раздражительность, агрессивность и стремление к самонаказанию. Далее мы видим, что физическое заболевание выступает как подмена порочной психологической конструкции, в частности, агрессивной модели поведения, с разрушением которой устраняется очаг болезни. Бол ее того, каждый человек может убедиться на собственном опыте, как небольшое недомогание делает его раздражительным и вызывает гнев, часто замаскированный под депрессивное состояние, а затем подкрадывается более серьезное заболевание, и гнев трансформируется в головную боль, расстройство желудка или простуду. Нетрудно представить, как на той же основе формируются более серьезные патологии.

Выражение «у меня от него голова болит» стало частью нашей речи, наших мыслей. Таким образом, тип мышления рядовых граждан отличается большим психологизмом, чем методы врачей, прагматизм которых не позволяет выйти за рамки физических понятий. Так, раздражительность и конфликтность, отмечавшиеся перед началом болезни, они называют ее симптомами, результатом расстройства психики, но только не причиной психологического дисбаланса.

Еще раз хотелось бы повторить: я не стремлюсь доказать психологическую обусловленность физических симптомов; это было бы так же некорректно, как заявление о том, что физические симптомы вызывают психологические симптомы. В этом разделе я пытался показать, что саморазрушительные тенденции носят как психологический, так и физический характер. Болезненные проявления столь же обусловлены физическими факторами, сколько психическими. Иногда последние легче поддаются диагностике. Следовательно, наши возможности повышаются по сравнению с методами, в основе которых лежит простая констатация органического нарушения. Среди рассмотренных выше факторов есть и такие, которые не поддаются управлению и коррекции, например, непримиримая ненависть.

В. Эротическая составляющая

В предыдущих главах мы убедились в том, что органическое заболевание, в дополнение к другим функциям, выражает своего рода самовлюбленность. Больной орган становится объектом повышенного внимания, озабоченности и, я бы сказал, привязанности. По аналогии с классическим нарциссизмом это явление можно обозначить как местный нарциссизм. Страсть к определенному органу вовсе не означает его патологии; можно сказать без преувеличения, что некоторые люди «влюблены» в свои носы, руки, лица, фигуры. Однако при ближайшем рассмотрении любого случая заболевания мы столкнемся с тем, что Фрейд, Ференци и другие определяли как повышение цены «любви» к конкретному органу за счет ослабления внимания к другим объектам внешнего мира.