Война с вандалами. Война с персами. Тайная история

Несомненно, подобный подход к источникам таит в себе опасность контаминации. В самом деле, сведения Прокопия по древней истории вандалов[94], да и собственно римской истории, не всегда безупречны. Иное дело современные Прокопию события, очевидцем и участником которых он был. Впрочем и здесь автор придает огромное значение форме изложения и делает это мастерски. Прокопий вводит читателя в вихрь военных событий, описывая их оживленно, свежо, динамично. Среди прочих художественных средств живость изложения достигается им и посредством употребления первого лица. Написанные под непосредственным впечатлением происходящего, многие главы его труда по существу являются тем, что мы сегодня назвали бы прекрасными репортажами с фронта. Таково, например, описание битвы при Дециме в главах 17 – 19 первой книги, где живо и ярко описываются перестрелки между авангардами византийцев и вандалов, движение основной части византийской армии и, конечно же, само сражение. Столь же захватывающе описана битва при Трикамаре, имевшая место в сентябре 533 г.[95], да и многие другие.

Показательно вместе с тем, что Прокопий, который как советник Велисария был посвящен в мельчайшие подробности всех дел, зачастую намеренно не дает отдельных незначительных деталей происходящего, освобождая от них свой рассказ и концентрируя внимание читателя на самых важных и интересных из событий, к которым он относит и подвиги героев. Таким образом общая картина оказывается более выпуклой и впечатляющей. Под талантливым пером историка события вандальской войны как бы обретают вторую жизнь, сохраняя свою силу и значительность. Как и в «Войне с персами», Прокопий стремится поразить внимание читателя не только картинами сражений, но и бытовыми сценами. Таково описание пира Гонтариса в мае 546 г., в котором Прокопий блистает и тонкостью психологических характеристик, и изложением примечательных подробностей пиршества: расположением пирующих, ситуацией среди охраны и в гарнизоне, приготовлениями к убийству мятежников[96]. Историк прекрасно владеет материалом, создавая подлинно художественное произведение.

Красочности изложения служат также речи в письма, включенные в произведение, которые, хотя конечно, не вымышлены до конца, все же сильно переработаны литературно.

Достойной исторического романа является и сцена встречи Гелимера со своим братом Назоном[97]. Прокопий словно прочувствовал историческую значимость происходящего – упадок государства вандалов – и нашел для его передачи адекватное литературное выражение.

В «Войне с вандалами» Прокопий с удивительной яркостью обнаружил умение художественными средствами передать психологически сложный характер действующего лица. К числу таких наиболее удавшихся образов относится образ короля вандалов Гелимера. Прокопий рисует его как человека, в котором совсем еще недавно народ видел Лучшего и безупречного воина, затем вдруг без сопротивления отдавшегося под удары судьбы. В Дециме Гелимер потерял время, оплакивая своего умершего брата, и упустил решающий момент; при Трикамаре, сочтя свое дело окончательно проигранным, бежал, не сделав никаких распоряжений, и даже не попытался вновь собрать свое войско, чтобы совершить атаку, которая, возможно, доставила бы ему победу. Таким он и оставался до конца: впечатлительным, изменчивым, безо всякой настойчивости и твердой воли. Отдавшись в конце концов в руки Велисария, и перед этим полководцем, и перед императором Юстинианом он держал себя с иронией разочаровавшегося во всем философа, который знает тщету людских дел и находит удовольствие в том, чтобы видеть в себе достойный удивления и жалости пример. Именно в уста Гелимера Прокопий вложил слова Екклезиаста: «Суета сует и всяческая суета»[98].

Судьба Гелимера, да и самого королевства вандалов, недавно еще «цветущего богатством и военной силой», а теперь «уничтоженного в столь короткое время пятью тысячами пришельцев, не знающих, куда пристать»[99], дает возможность Прокопию поразмышлять над одной из важных для него тем – темой судьбы, которая в произведениях Прокопия имеет еще много общего с античной τύχη. Рассказывая, как византийцы после победы при Дециме наслаждались яствами, приготовленными для Гелимера, Прокопий восклицает: «Таким образом можно было наблюдать судьбу во всем ее блеске; она как бы показывала, что все принадлежит ей, у человека же нет ничего, что может считаться его собственным»[100].

И все же, несмотря на отдельные грустные нотки, «Война с вандалами» исполнена радужных надежд, проникнута гордой уверенностью в мощи византийского оружия и светлой верой, что самой империи покровительствует Бог.