Война (сборник)

…А внизу в слоеном месиве тел продолжали биться те, кто своей контратакой помогал уйти группе капитана Числова. Кто еще мог – стрелял и бил стоя. Кто уже не мог держаться на ногах – ползком искал таких же раненых противников, чтобы вцепиться в горло или ударить ножом. Что-то кричал Квазимодо, пытавшийся собрать своих – отвести назад, – но его команд уже почти никто не слышал, а кто слышал – практически не понимал. На прапорщика бросились сразу два духа, и спасло его только то, что он упал, споткнувшись о труп. Уперев рожок в перевязанный зеленой лентой лоб мертвеца, Кузнецов расстрелял остатками патронов атаковавших его боевиков, встал и пошел в самый водоворот резни – пытаться вытащить хоть кого-то… Потом он, уже трижды раненный, не мог вспомнить, как сумел привести в свои окопы трех пацанов. И они тоже не помнили, как вернулись…

* * *

…Почти сразу после того, как ушла группа капитана Числова, с левого фланга перед окопами поползли лейтенант Суханов и Ара. Они за разные концы тянули за собой плащ-палатку, на которой были сложены противопехотные мины. Мины артнаводчик Никита и рядовой Азаретян устанавливали уже не закапывая, но поставить смогли все равно не так много – духи заметили их, когда они стали приближаться к пологой площадке, на которой еще шел рукопашный бой, а точнее – не бой, а какая-то резня и месилово. По ним дали несколько очередей, и лейтенант Суханов, единственный в роте очкарик, ткнулся лицом в землю и уже не поднялся… Ару зацепило в бедро и плечо. У него все поплыло перед глазами, но он заметил, что к нему бегут сразу много духов, и усилием воли заставил себя не потерять сознание…

Тем временем Хамзат, которому две пули из очереди Числова лишь по касательной раскромсали бок и бедро, встал и, оскалив зубы, подошел к Алику и вырвал у него автомат:

– Почему ты не стрелял, брат?!

Алик поднял на него свои глаза – все с той же сумасшедшинкой, которая не должна быть присуща воину, и Хамзат ударил его прикладом в лицо. Алик упал и, словно пытаясь объяснить что-то, крикнул:

– Это же был тот… русский… из Питера…

Хамзат, словно пьяный, покачал головой:

– Брат… ты – шакал…

Наверное, Алик увидел что-то в его глазах, потому что успел вырвать из ножен кинжал, – и Хамзат, перед тем как нажать на спусковой крючок, удивленно заметил в его взгляде незнакомо-нормальное выражение ненависти…

Алик умер, лежа на спине, и так и не закрыл глаза. Хамзат постоял, качаясь над ним, потом вынул из руки мертвеца кинжал и доковылял до тела связиста – на всякий случай перерезал ему горло, хотя солдат был уже мертв. Потом Хамзат опустился на колени перед трупом Асланбека и начал молиться – по крайней мере ему казалось, что он молится, потому что он почему-то не слышал сам тех слов, что слетали с его губ. Его внимание привлекли какие-то радостные крики братьев, донесшиеся откуда-то снизу. Хамзат встал и побрел туда…

А там действительно радостно кричал Мовлади Исрапилов – сын того Исрапилова, что был связным муджахедов в Урус-Керте. Мовлади очень обрадовался, когда увидел, что Ара живой – еще живой. Обрадовался и закричал:

– Иса, смотри, как я сейчас барана резать буду!

Подбежавший Иса первым делом сдернул с убитого Суханова полевую сумку и загикал, размахивая трофеем. Мовлади, оглядываясь на подходивших муджахедов, оскалился, вынул кинжал и шагнул к Аре, но схватить его за ухо не успел – солдат вскинул голову и выронил из стиснутого кулака гранату, упавшую на мины – те, которые они с Сухановым не смогли установить… Страшной силы взрыв вобрал в себя всех подбежавших на зрелище.

Хамзат не успел подойти к этому месту совсем близко, но ударная волна оторвала его от земли, и, когда его тело ударилось о камни, – он уже ничего не почувствовал…

…Командир отряда «Джамар» в ту ночь расстрелял четверых своих – они все перед смертью твердили, что пробиться было нельзя, потому что оборону держала не рота, как говорили, а батальон… Идрис доложил об этом Хаттабу. «Черный араб» и сам уже готов был поверить в обороняющийся вместо роты батальон. Идрис с Хаттабом совещались, колебались – и эти их сомнения подарили горсточке десантников, оборонявшихся на рубеже роты, несколько часов передышки…

* * *

…Группа капитана Числова выходила к «тарелочке» Панкевича долго – хотя и Сергей, и все остальные понимали, что надо спешить. Но несколько раз им приходилось залегать и подолгу пережидать, когда совсем рядом в темноте куда-то перемещались большие группы боевиков. Один раз столкновения избежать все же не удалось, но, слава богу, духов было всего пятеро, и их «уработали» ножами, прежде чем те открыли стрельбу.

Числов сознательно забирал намного выше предполагаемого рубежа обороны остатков двух взводов – чтобы не подниматься к Рыдлевке, а спускаться.

Наконец, уже где-то в четвертом часу утра, Числов, осторожно подсветив себе карту под плащ-накидкой фонариком, сказал:

– Мужики. Вот сюда мы должны были выйти… Стало быть – теперь вниз… Они где-то метрах в трехстах.