Война (сборник)

Будни афганские мало чем отличались от выходных… Сразу после подъёма зарядка в спортгородке, потом, когда уже просыпался аппетит, – в столовую. Её периодически приходилось обновлять, однажды Глинский даже руководил работами по «строительству» нового умывальника – с полками под навесом и деревянной «решёткой» под ногами.

Правда, мерзко пахнущая жидкость, в которую заставляли макать руки, чтобы не подцепить заразу, осталась прежней. Тут же на полках раскладывали и таблетки, тоже от «заразы», но уже от другой. Само собой, таблетки эти называли «нестоином» или «полшестолом» (от положения стрелок часов на полшестого), а еще поскольку половину таблетки нужно было глотать до еды, а половину – после). Почему называли именно так? Да потому что об «этом» «завсегда» на войне думается. В столовой штаба армии за молодыми летёхами иногда даже начмед приглядывал, чтобы никто не уклонялся принимать всё, что велено. Но, в принципе, офицеров пить эти таблетки никто особо не заставлял. Вот солдат – это, конечно, другое дело…

Однажды смешной такой случай произошёл: приехавшие молодые девчонки-«профилютки»[203] не сразу разобрались в местных шуточках и на полном серьёзе спросили у группы молодых офицеров, чем «нестоинчик» отличается от «полшестольчика». Ну, правда, в итоге разобрались они с этой проблемой быстро… Поскольку Глинский днями часто пропадал теперь в разведотделе штаба армии, то он, конечно, обедал в тамошней столовой. Там всё же – в отличие от ротной палатки – можно было и на женщин посмотреть. При них старались меньше материться и вообще как-то подтягивались. Но без шуточек с намёками, естественно, не обходилось. Однажды Борис стал свидетелем, как буквально «легла» вся столовая – некий разбитной капитан попытался, что называется на «кривой козе», подъехать к почти сорокалетней «сексообильной» прапорщице, на что она ответила ему громко и презрительно:

– «Нестоин» принял? А теперь кисельком запей. Там брома много.

…Женщина на войне – это тема сложная и до конца честно не раскрытая. В Афганистан женщины ехали одинокие и, конечно же, добровольно. И если без вранья, то чтобы подзаработать, а если повезёт, то ещё и мужем обзавестись. Тут уж кто как и что себе разрешал. Бывало всякое. Но парадокс заключался в том, что самые «ищущие» и ушлые редко добивались инстинно стоящего мужского внимания. Хотя это и не парадокс вовсе – кому ж навязчивые бабы нравятся? Никому. А потому они становятся навязчивее ещё больше…

Обычно «интернационалистки» сходились с кем-то одним, с которым и жили до замены. Ни того ни другую за это не осуждали – главное, чтобы скандалов не было! Но браки между такими любовниками и в Афганистане, и после заключались редко. По этому поводу командование с политотделом проявляли бдительность – особенно когда какая-нибудь военторговская «сорокапятка» пыталась за счёт всяческих военно-полевых дефицитов захомутать двадцатипятилетнего неопытного летёху. Такую «сорокапятку» могли и в Союз раньше срока отправить…

Бывало, конечно, что и «зажигали по-взрослому». Однажды Глинский, вернувшись из бани, в своем же модуле-«местоимении» застал настоящую оргию, когда «двое на двое с оборотным перепихоном». Увиденное сильно «торкнуло» Бориса. Что сказать, отрывались его соседи после рейда по полной. Плохой был у них рейд – на нервяке, с убитыми, ранеными, вот они и устроили такое, по сравнению с чем любая немецкая порнуха покажется невиннее сказки «О мёртвой царевне и семи богатырях»… Кстати, ребята не зажлобились, предложили Глинскому присоединиться, но он не стал, вышел, закурил…. Неловко как-то было вот так уж совсем расслабляться рядом с фотографией отца и матери, да и вообще… Нет, осуждать ребят Борис тоже не стал, но, видимо, не весь запас «чистоплюйско-интеллигентской» брезгливости вышиб из него Афган. Кстати говоря, в этом отношении Глинский был не так уж одинок: многие офицеры, в том числе молодые, блюли себя достаточно строго. Хотя на словах (обычно под рюмку) и рассказывали порой о никогда не совершённых «мужских» подвигах…

Ну да бог с ними, с женщинами, в конце концов, в чисто бытовом смысле повседневная жратва была фактором поважнее даже полового вопроса. А жратва, кстати, как правило, была сносной, но однообразной: гречка с тушёнкой да макароны с рыбными консервами. И кто только придумал такое сочетание? Но, впрочем, жрать захочешь – и не такое съешь.