Война сердец

Софию пугало чувство нависшей опасности, которое ощущалось даже в самых незначительных переменах вокруг. Она мгновенно замечала малейшие изменения в лицах женщин, все нюансы того, что чувствовали сейчас мужчины. Никто не мог скрыть естественного напряжения, компенсированного присутствием чрезмерного количества вина. Некоторые из женщин умоляюще смотрели на герцога, охваченные благоговейным страхом. На молодых лицах все больше было выражение удивления, на пожилых — страдания. Они осознавали, через что им придется пройти и что вновь придется пережить.

И сквозь всю эту неразбериху к ней внезапно пришло четкое осознание того, что объектом Бонапарта был Брюссель. В тот момент, когда Себастьян сказал ей об этом, она уже знала, что вся власть — в руках императора. А еще более логичным было бы предположить то, что давала ему таковая ситуация. Если бы ему удалось разгромить объединенное королевство, следующим его шагом стала бы Бельгия, затем Нидерланды, которые обеспечат ему не только безопасный тыл с севера, но и линию портов, прилегающих к Англии, и плюс еще две сильнейших армии в его распоряжении.

Сейчас, когда она огляделась вокруг, пробежав глазами по залу, ей показалось, словно она увидела спокойный уверенный силуэт Бонапарта, выбирающего подходящий момент для того, чтобы властно поднять руку и одним жестом превратить всю толпу в разбросанные тела, валяющиеся по полу, как сломанные куклы.

София танцевала, делая вид, что примет любое предложение, открыто реагируя на любую тему, на которую только захочется поговорить джентльмену. Ничто не могло стать запретом для обсуждения во всей этой гнетуще-танцевальной атмосфере непонятного ожидания и ужаса. Единственным танцем, в котором она никогда не участвовала, был вальс. Когда она объяснила это офицеру, пригласившему ее на танец, он моментально принес ей бокал вина, и они удобно расположились на софе. Офицер сидел так непринужденно, разговаривая с ней, будто знал и обожал ее всю жизнь. Если бы вальс закончился пятью минутами позже, он бы обязательно снова предложил ей потанцевать. Потом к ней подошел следующий партнер, показавшийся ей таким обделенным, что она положила обе руки ему на плечи и поцеловала юношу в щеку, в тот момент они обменялись такими красноречивыми взглядами, которые она вспоминала потом всю жизнь. Это было словно прощание навсегда.

Затем наступил момент, когда ее охватило непреодолимое чувство страха. Как раз когда в залу вошел Веллингтон. Он вступил в беседу с офицером, который вдруг провозгласил, что уходит в отставку. Спустя некоторое время герцог произнес:

— Простите, думаю, мне уже пора идти спать.

Он быстро переговорил с принцем Оранским. Затем обменялся несколькими словами с хозяином дома, спросил, есть ли у него какие-то карты, к которым он мог бы прибегнуть, чтобы разработать свои дальнейшие маршруты. Наконец, он выскользнул в боковую комнату, постаравшись остаться незамеченным.

К тому моменту в зале осталось уже очень мало военных, большая часть оставшихся гостей были брюссельские граждане или просто посетители вроде Софии. Адмирал стоял на противоположной стороне залы, где разговаривал с Мэри и Августином Эллвудами. София старалась перехватить его взгляд. Внезапно Делия Гоулдинг подошла к ней и спросила:

— Вы собираетесь уходить? — голос у нее был напряженным.

София ответила:

— Да, скоро. Вас довезти до отеля «Нью-Йорк»?

— Спасибо, но я поеду с миссис Румбольд.

София пристально посмотрела на нее:

— Вам плохо? Может, присядете ненадолго?

— Да, а вы пойдете со мной? Вон там есть комната, сейчас она пустая, многие уже уехали. Есть нечто, что мне необходимо вам сообщить.

— Да, конечно.

Это была прямоугольная комната, с желтыми полосатыми обоями, из мебели был только диванчик, приставленный к стене. София удивилась, когда миссис Гоулдинг закрыла за ними дверь. Сама она села лицом к двери, чтобы видеть, если кто-то войдет. София присела рядом. Миссис Гоулдинг достала сложенные листы бумаги из своего ридикюля и положила к себе на колени, прикрыв их своими маленькими ладошками.

Ей уже не нужно было мужества, чтобы начать. Выглядела она усталой, но ее голос был твердым, а взгляд немигающим:

— Недавно я говорила о вас с людьми и наблюдала за вами весь вечер. Вы простите меня, но, судя по тому, что я слышала от вашего отца, леди Эллвуд и Себастьяна Кула, вывод может быть только один — он собирается жениться на вас.

София содрогнулась. Странно, но она почувствовала вину и какое-то замешательство. Что-то в этот вечер никак не давало миссис Гоулдинг держать себя в руках. Все это она могла говорить только из чувства негодования и ревности, которые тщательно скрывала до последнего момента. У Софии не нашлось, что ответить на эти ее слова, звучавшие как обвинение.

Миссис Гоулдинг словно прочитала ее мысли по выражению лица, и щеки ее зарделись от негодования:

— Все это я говорю ради вас же самой. Да, когда-то я любила его, теперь же он мне просто отвратителен.

София взглянула на нее. На лице отразились ужас и удивление.