Война (СИ)

Женщина приоткрыла темный шерстяной шарф, укрывавший голову и почти все лицо.

— С огнем играешь, девонька. Думаешь, и смерть в тебя влюблена?

Смуглое лицо, в мелких морщинках, и само маленькое, падают на лоб немодные давно завитки, а глаза — как у молодой лани. Показалось — это же ее тетка, та, что некогда привезла в Орсорэи. И словечко ее любимое просторечное — «девонька», не сумели от него отучить в Веселом квартале. Только уже четыре года нет тетки на свете.

А та повернулась, шагнула за край палатки, и вот уже не видно ее.

**

Что по ту, что по эту сторону горной границы Эннэ весна не торопилась согревать землю. Это было на руку рухэй: хоть и шли пока по своей земле, оползни не стали бы разбирать, свои ли, чужие. Шли тихо и быстро, умелой скользящей походкой, избегая глубокого снега; разноцветные кисти на древках вместо знамен, гортанные глуховатые голоса. В теплые месяцы эхо с трудом выделяло их из звука осыпей и шума ручьев, но сейчас горы спали, даже бесконечная вереница человеческих муравьев не нарушала их сон.

У-Шен вел войска на север Ожерелья, оставив на прежнем месте немного людей, самых непригодных к боям. В назначенный час они должны были создать видимость атаки около крепости Шин — и погибнуть. Шли разными тропами, как ручьи, которые сбегают с гор в одно озеро. Лошадей у них было совсем мало, и они, приземистые мохнатые, везли не людей, а поклажу. Далеко-далеко отсюда, в срединных землях Солнечной Птицы, подивились бы таким лошадям, маленьким и прытким, как козы.

Энори был в отряде Вэй Ши. Часто уходил с разведчиками, хоть предполагалось — этих мест знать ему неоткуда. Но он умел слышать неслышимое; постепенно, неохотно подобную чуткость к миру начинали ценить.

Эту ночь им подарили почти уютную — стоянку отряда от ветра закрывал горный отрог, и потеплело немного, и в стене обнаружился большой грот. Высшие командиры, проверив, как дела у солдат, переместились туда. Привыкли и день и ночь находиться под открытым небом, каменный свод давил немного, но ветра тут совсем не было, и костру подходящее место.

Позвали Энори, с вопросами: территория застав крепости Тай-Эн-Таала близко. Еще день, два надо побыть здесь, разведать окрестности. Но тут становится опасно, на другой стороне лазутчики тоже не дураки.

— Что, городской мальчик, не боишься нос отморозить? — добродушно спросил темнолицый сотник, глядя на расстегнутую куртку-кэссу Энори. Знал — тот долго жил в городе, и до сих пор дивился его умениям. Считал, горожане Хинаи не могли отличить сороку от галки.

— Боитесь, что не смогу отыскивать тропы? — весело откликнулся Энори, прислонившись к стене грота у самого входа, невероятно легкий и светлый сейчас — и это против воли вызывало отклик в душе. Одежда и волосы его были в снегу, словно с веток нападало, хотя в лагере весь такой снег посбивали солдаты. Куртку все же запахнул, стянул поясом. Жадно посмотрел на огонь, который разводили дежурные, но близко не подошел.

— Иди грейся, — сказал тот же сотник. Проводник помедлил, шагнул к огню. Протянул руки ладонями вверх, словно хотел принять в них язычок пламени.

…Первые дни что простые солдаты, что командиры рухэй смотрели на него очень косо, но было любопытно — и заговаривали. Не замечали, что после таких разговоров смотреть начинали чуть благожелательней. А потом Энори неожиданно оказывался неподалеку в момент, когда человек был не прочь снова что-то спросить или ответить. Слова чужака-перебежчика всегда приходились к месту. Так постепенно прорастало среди рухэй доверие к проводнику, как под землей прорастают нити грибницы. Но всему свое время — а его пока что очень мало прошло…

Возле огня словно обо всем забывал, замирал так, что приходилось по два, три раза окликать. Вот и сейчас. Будто очнулся, встряхнул головой, отвечая на прозвучавший вопрос, и сам был уже не камень — горный ручей. О ручьях и заговорил, перебив другого сотника:

— Слышите? Капли.

— Не слышу. И что? — ответил тот грубо, недовольный помехой.

— И влажного ветерка не чуете? Там, наверху, оттаял ручей, изменил русло и может прорваться сюда, если еще один день будет теплым и солнечным. А он будет таким.

— Что нам с ручья?

— Размоет камни, даст дорогу второму потоку — из глубины грота наружу. Посмотрите сами завтра с утра.

Поутру следопыты и впрямь обнаружили ручей выше по склону, но он тек себе, угрозы не представляя. И в долину ему никак не свернуть. Над Энори посмеялись: верно, полдня отыскивал тот ручей, желая проявить себя знающим. Проводник отвечал на шутки чуть ли не радостно, только чем ближе к вечеру день клонился, тем больше ловили в его взгляде других смешинок, недобрых. А сам день снова хорошим выдался, теплым, наконец-то весна настоящая, хоть и снега еще полно.