Война (СИ)

— Иду, Иван Степанович, иду…

Сразу после доклада Салтыкова о катастрофическом провале экспедиции, организованной троицей юных исследователей, я решил сам побеседовать с единственным выжившим свидетелем происшедшего. За неимением лучшего варианта, проводника держали здесь, в стенах Тайной Канцелярии, под неусыпным присмотром штатных лекарей. Его душевное состояние оставляло желать лучшего.

Перед отправлением экспедиции, в Департаменте ребят снабдили новой разработкой — артефактами связи. Когда мне докладывали об этом изобретении, я грешным делом представил себе этакий магический аналог мобильников из моего времени. Но всё оказалось куда прозаичнее — парные артефакты могли подать несколько определённых сигналов, которые закладывались в них заранее. Что-то типа морзянки, подаваемой импульсами эфира, с короткими сообщениями типа — всё в порядке; есть проблемы; нужна помощь… Учитывая огромное расстояние, которое нужно было преодолеть импульсу, энергии он потреблял немеряно. И даже с условием, что среди участников экспедиции были маги, способные подзарядить эти связные устройства, времени на это нужно было много. В среднем выходило около полутора недель между сеансами подобной односторонней связи. Собственно, так и удалось узнать, что с ребятами случилась беда — вместо традиционного «всё в порядке», в неурочное время артефакты, будто одномоментно получив огромный заряд энергии, не выдержали напряжения и буквально взорвались чуть ли не в руках сотрудника Департамента, отвечающего за их обслуживание. У бедолаги разом пострадало и зрение, и источник. С помощью опытных лекарей удалось спасти и то, и другое, но оставался открытым вопрос — как вообще такое могло произойти?!

Спешно был собран отряд, включавший в себя спецов по артефакторике, прикладной магии, полевых медиков и гвардейцев из элитного подразделения, что проходили обучение у Черкасского и Тэйни. Утверждая список участников этой спасательной операции, я мысленно корил себя за небрежность: можно ведь было не идти на поводу юношеского максимализма Саввы, которому хотелось славы, что не нужно будет ни с кем делить… Но я так хорошо понимал его, такого юного, амбициозного, горящего желанием совершить что-то грандиозное, чтобы доказать всём — он не просто внебрачный сын, побочная нежеланная ветвь древнего рода, он чего-то стоит сам по себе! А в итоге мы имеем то, что имеем… И нужно хотя бы разобраться — что конкретно.

В глубине души каждый из тех, кто вошёл в состав группы, понимал, что шансов на то, что ребята живы, очень мало. И чем больше времени проходит, тем меньше вероятность того, что вторая экспедиция будет спасательной. И тем не менее, скорость, с которой они пересекали просторы Российской империи, ошеломляла. Тот же самый путь, который проделали их предшественники, гнавшиеся за мечтой, спецы преодолели за чуть ли не вдвое меньший срок. И вела их не жажда славы и регалий, а желание успеть, наперекор здравому смыслу, твердящему, что спасать-то уже и некого…

Прибыв к лагерю экспедиции, который явно был покинут в огромной спешке и давно заброшен, они обнаружили местного, что бродил вокруг, то плача, то бессвязно бормоча что-то, кому-то угрожая… И главным лейтмотивом его бреда было одно слово, что повторял он на разные лады: «Улем»…

При тщательном прочесывании местности было обнаружено всего два тела, в которых с трудом, учитывая, сколько прошло времени, сумели опознать Рокотова Михаила и его сопровождающего, Степана Егоровича. И местоположение тел, и причины гибели были разными, смерти казались естественными, и ответа на главные вопросы — что же произошло в этом глухом месте и куда подевались остальные — так и не было найдено. В ближайшем селении визитеров встретили не то, что недружелюбно, а откровенно враждебно. Что было, по уверениям бывалых путешественников, весьма удивительно. По многочисленным свидетельствам, башкирский народ всегда отличался особыми радушием и гостеприимством. Здесь же местные с угрожающим видом твердили о проклятии, которое навлекли на них чужеземцы, и категорично ставили громкую точку в так и не начавшемся разговоре, захлопывая перед носом ошарашенных визитеров двери.