Война (СИ)

От моего гневного вскрика встрепенулась личная охрана, встревоженный гвардеец наполовину вытащил клинок из ножен, но, повинуясь моему успокаивающему жесту, вновь спрятал оружие и застыл в углу, угрожающе поблескивая глазами в сторону Ивана Степановича. За моим плечом, выйдя из тени, соткалась женская фигура. Салтыков вздрогнул, украдкой перекрестился, от чего на плотно сжатых губах Тэйни зазмеилась легкая усмешка.

— Подробности! — повелительно кинул я и приготовился слушать, каким образом отряд, состоящий из молодых, перспективных магов нашел свою смерть в далеких уральских горах.

Глава 4

Глава 4

Хлипкая дверь, что обычно с трудом закрывалась и открывалась, нещадным скрипом несмазанных петель сварливо сообщая всему миру о своей дряхлости и немощи, в этот раз распахнулась в мгновение ока… В маленькую комнатушку, обставленную неказисто и освещаемую лишь той малостью света, что было в силах пропустить крохотное оконце, стыдливо прячущееся под самым потолком, влетел взлохмаченный юноша. С немалым трудом успев затормозить перед столом, заваленным грудами бумаг разнообразного размера, степени измятости и исписанности, он перевел дух, подбоченился, приняв максимально горделивую позу, и небрежно бросил:

— А я же говорил!..

Из-за самой высокой кипы бумаг, опасно балансировавшей на самом краю стола, выглянула прехорошенькая девичья мордашка и возмущенно поинтересовалась:

— Что именно из того, что ты успел наболтать, лишило тебя рассудка?! И вообще, ты где пропадал полдня? Мы тут корпим и чахнем надо всем этим культурным наследием… — девушка помахала рукой над столом и едва успела придержать стопку листов, вознамерившихся воспользоваться удобным случаем для побега, — …а ты бессовестно отлыниваешь!

— Его Сиятельству, вестимо, было угодно с утра принять ванну, выпить чашечку кофе… — прогудел с другого конца комнаты мужской голос. Его обладатель каким-то чудом ухитрился втиснуться в изящное плетеное креслице и сейчас, видимо, боялся лишний раз пошевелиться, поэтому не спешил вставать, чтобы поприветствовать товарища.

— Ах, вы так?!! А я-то вскочил ни свет ни заря, маковой росинки во рту не держал, помчался во дворец, несколько часов провёл в приемной… Да если бы не мое природное обаяние и ум… А вы!.. Отлыниваю, значит?!

С видом оскорблённой невинности юноша мрачно плюхнулся на колченогий табурет, сиротливо приткнувшийся к стене в поисках поддержки, сложил руки на груди и обиженно поджал губы. Обитатели кабинета многозначительно переглянулись, затем девушка выбралась из-за стола, рассеянно заправив гладкие волосы за ушки, и приблизилась к парню.

— Ну ладно тебе, Савва…

Тот искоса глянул на неё, хмыкнул и демонстративно уставился в окно.

— Ну Са-а-авва… — умильно подластилась девушка, положив ладошку на плечо парня, — Рассказывай уж, каким таким попутным ветром тебя занесло во дворец? Неужели…

Савва стоически хранил гордое молчание.

— Да не трогай его, Элен. Подожди пару минут, сам все выложит, как на духу. А иначе его просто-напросто разорвет, ты посмотри на него! — хохотнул сидящий в кресле и зашелестел бумагами, с преувеличенным вниманием вчитываясь в их содержимое…

Савва вскочил с табурета, возмущенно разевая рот и тыкая пальцем в сторону друга:

— Да ты!.. Ты! Ну знаешь, Миша, ты еще будешь просить у меня прощения!.. А я… Я буду столь великодушен, что позволю тебе помахать мне вслед платочком, когда я отправлюсь в путь!

— Надеюсь, не в последний? Какой платочек, чего ты несешь?

— Тот, которым ты будешь утирать слезы разочарования от того, что я тебя не возьму с собой в путешествие на Урал, одобренное самим императором!

Элен с минуту молча смотрела на Савву, потом громко взвизгнула и бросилась ему на шею:

— Савва, неужели?! Как, как тебе удалось?! Нет, не верится даже, неужто — правда? Мы все-таки едем?

Юноша ещё некоторое время пытался сохранить оскорблённый вид, потом счастливо рассмеялся и закружил повисшую на нём девушку по комнате. Бумаги на столе, потревоженные непривычной суетой, укоризненно шурша, тут же сошли лавиной на пол. Ойкнув, Элен расцепила объятия и кинулась их собирать. Наконец-то выбравшийся из тесного плена антикварного кресла, Михаил подошел к Савве и, едва сдерживая радость, чувствительно ткнул того в плечо увесистым кулаком, выражая одобрение:

— Ну ты даешь! Герой, что уж говорить! Всех нас уделал… Но как, как — расскажи! Элен, да оставь ты это! Все равно нет тут ничего интересного!

Он пошевелил пачку бумаг, что лежала рядом с его сапогом, наклонился и вытащил один лист из самой середины, вгляделся в него и с выражением прочитал:

— … а ещё вот, значится, бабка моя сказывала — неладное что-то поселилось на местных болотах… Сколько люду разного сгинуло — не перечесть! А все почему — бают, водит нечистый зазевавшихся путников кругами, манит видениями разными…

С отвращением смяв в руке бумагу, он потряс ею и проговорил, страдальчески закатив глаза кверху:

— И вот в этом мы ищем что-то важное?! Одна суета!