Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

А что бы со мной произошло, если бы у меня в 1946 году не было с собой зачетной книжки? Ясно, что в этом случае я не смог бы без нее снова стать студентом Института стали. А дальше – не будь у меня в октябре 1941 года того хвоста, так не было бы у меня при себе и зачетной книжки, поскольку в случае ликвидации хвоста ее сразу бы отняли у меня для хранения в деканате.

Получив мое заявление с зачетной книжкой, руководство Московского института стали, в составе которого, в качестве декана технологического факультета, куда я пожелал быть зачисленным, состоял его будущий ректор и будущий профессор, доктор технических наук П. И. Полухин, не стало придираться к тому, что я был в плену, и сразу восстановило меня своим студентом. И после этого 18 июля оно прислало мне вызов для приезда на учебу. За это я на всю жизнь остаюсь глубоко благодарным тогдашнему руководству родного мне института.

Этому вызову заведующий шахтой, где я тогда работал, не смог противостоять никакими уловками. Лишь после четырех визитов лично к нему, а также двух к его непосредственному начальнику и двух к районному прокурору, он вынужден был уволить меня с работы, выдав положенные мне при этом 800 с лишним рублей денег. Одновременно мне выписали на шахте и временное удостоверение личности, действительное для предъявления по дороге на мою малую родину – до деревни, в которой я не бывал с лета 1940 года. Таким образом, руководство Московского института стали, возможно, спасло меня от гибели в шахте, потому что очень плохо там обстояло дело с техникой безопасности и охраной труда. (В то время на ней, а также других угольных шахтах их руководители и часть местного населения относились к бывшим советским военнопленным, как я, особенно скверно, называя их «изменниками родины»…)

…Между тем положение на фронтах резко ухудшилось, и особенно под Москвой. Свыше 700 тысяч наших воинов – пять армий, включая большое количество ополченцев, – попали 7 октября под Вязьмой в двух местах во вражеское окружение. При этом многие погибли, а основная масса красноармейцев, ополченцев и командиров оказалась в плену у немцев. И с этого дня на западе, перед Москвой уже не оставалось больше боеспособных крупных воинских частей. Кончились и резервы оружия (даже винтовок), техники и боеприпасов. Требовалось срочно организовать новые войсковые соединения непосредственно в Москве, чтобы противопоставить их рвавшимся к городу немцам, пока не подоспеют движущиеся из Сибири и Дальнего Востока хорошо обученные и сильные во всех отношениях кадровые войска.

Но в те дни мы – маленькие люди, занятые своей будничной и «маленькой» жизнью, – всего этого, конечно, не знали. Подробных сообщений по радио и в газетах о фактическом положении дел на фронте перед Москвой, по существу, не было. Из кратких оперативных сводок нельзя было представить всего того, что происходило. О катастрофах на фронте мы узнавали лишь по слухам, которые нередко оказывались достоверными. Но ориентироваться только на них было нельзя. Поэтому, говоря о событиях, происходивших в Москве в те дни, ниже я везде пишу лишь о том, что видел сам и слышал от кого-либо, в правдивости чего не сомневаюсь.

11 октября было объявлено, что командовать фронтом перед Москвой (Западным) будет Г. К. Жуков. С моей точки зрения, до 12–14 октября внешне город еще выглядел спокойным. Но с 15 октября спокойствие нарушилось: началась массовая эвакуация на восток многих крупных предприятий (в том числе частично и моего станкозавода им. Серго Орджоникидзе), организаций и вузов, а также отдельных семей и граждан. Эвакуировалось в Куйбышев (ныне Самара) даже правительство. Но вождь страны И. В. Сталин оставался в Москве.

15–17 октября, бывая на улицах, я замечал, что у многих магазинов, и особенно продуктовых, собирались огромные толпы граждан, стремившиеся добыть себе на долгое время необходимые вещи и продукты. При этом, мягко говоря, было очень шумно. Но я близко к тем толпам не подходил, так как ни в чем не нуждался. Слышал только, что страшное творилось на переполненных Ярославском, Казанском, Курском и Павелецком железнодорожных вокзалах – люди стремились как можно скорее уехать поездами на восток.

Утром 15 октября, придя на занятия в институт, мы узнали, что они отменены, так как получен приказ срочно эвакуироваться в Сибирь – в город Сталинск (ныне Новокузнецк). Всем предложили отправиться по домам и явиться поздно вечером или завтра утром обратно в здание института с необходимыми для длительного путешествия вещами и продуктами и ждать соответствующих указаний. Для многих из нас, особенно для меня, это сообщение оказалось полной неожиданностью.