Война среди осени

— Все не поместятся, — ответила Лиат. — Мы можем поселить их в подземном городе, но тогда нам всем не хватит места зимой. Их слишком много. А еды у них слишком мало, чтобы прокормиться до весны. Придется затянуть пояса.

— Затянем.

Остаток дня тянулся бесконечно. Трудности, вопросы, задачи, просьбы накрывали их волнами, наслаивались друг на друга, как змеиная чешуя. Лиат оказалась в окружении лагеря беженцев, которые все прибывали и прибывали. Слава богам, по мосту могло пройти только восемь человек в ряд, поэтому поток людей, телег и скота тек достаточно медленно, чтобы с ним можно было управиться. Лиат старалась не смотреть на другую сторону, где колыхалось море тех, кто еще готовился пересечь реку. Она показывала беженцам дорогу, разделяя их на тех, кто слишком ослаб или заболел, чтобы ночевать под открытым небом, и тех, кто был вполне здоров и может сразу взяться за работу. Мимо тянулись старики, дети, изнуренные дорогой женщины с младенцами на руках.

Она чувствовала себя так, словно ее попросили построить город из шатров. Люди шли к ней сотнями, тысячами. Ночь наступила раньше, чем все успели перейти через мост. Те, кто уже не надеялся попасть в Мати сегодня, поставили палатки на другом берегу и разожгли костры.

Лиат сидела на гладком каменном периле в конце моста, прислушиваясь к жалобам измученных ног и спины. Она совершенно вымоталась, а ведь это было только начало. Хорошо хоть из Мати прислали палатки, чтобы защитить беженцев от ночного холода. Кроме палаток, жители Мати отправили в лагерь повозки с едой. С них раздавали чесночные колбаски, миндаль в меду, лапшу с мясом. Кое-где среди шатров звучали песни. Сквозь вечный шум холодной стремнины пробивались журчание флейт, удары тамбуринов и голоса. Как ей хотелось закрыть глаза! И все же нужно было терпеть. Терпеть.

«Хочу стать хорошим человеком, — сказал он. — И не могу».

Лиат встала со вздохом и поплелась назад, во дворцы, — к Маати и Киян, баням и мягкой постели. На улицах было шумно и людно. Не все беженцы Сетани остались в лагере. Возможно, Киян уже начала потихоньку распределять их по домам. Так или иначе, они пришли, и Мати выплеснулся на улицы, чтобы приветствовать их, накормить, угостить вином и утешить, а еще — узнать последние новости и слухи. Солнце село, темнота ударила холодом, но улицы все равно бурлили, как ярмарка.

Во дворцах она нашла Киян, которая устала и вымоталась ничуть не меньше. Жена Оты жестом пригласила Лиат к длинному широкому столу, за которым собрались жены утхайема. Они советовались друг с другом, записывали цифры, отдавали приказания слугам, те внимали им с изумленными глазами. Напоминало торговый дом в разгар сбора хлопка, и Лиат обнаружила, что эта кутерьма странным образом ее успокаивает.

— Вполне получится их устроить, — сказала Киян. — Не слишком удобно, зато безопасно. Пойниат разрешили пустить беженцев в свои шахты. Дайкани тоже должны согласиться.

— Шахты? — переспросила Лиат.

Из-за усталости она медленно соображала.

— Придется разместить людей там. Ходы достаточно глубокие, чтобы сохранить тепло. Это все равно, что жить в подземном городе, только там удобства меньше. В рудниках, что на равнине, даже есть своя вода. Теперь надо подумать о припасах и канализации. Дзяйни Радаани пошла договариваться с инженерами, и если она не убедит их придумать что-нибудь, я очень удивлюсь.

— Это хорошо, — кивнула Лиат. — Возле моста все в порядке. Я приказала поставить шатер лекарей. Еды пока хватает, а завтра еще привезут.

— Боги! Лиат-тя, какая же вы бледная, да еще и замерзли. Я пошлю кого-нибудь проводить вас в бани. Там согреетесь. Вы ели?

За день Лиат не притронулась к еде, но сейчас даже подумать о ней не могла.

— У меня к вам просьба, Киян-тя.

— Просите, я все сделаю.

— Найит. Ему нужно какое-то занятие. Что-то такое, чем он сможет гордиться. После битвы он…

— Знаю. Ота написал обо всем.

— Он хочет помочь, — сказала Лиат; в голосе неожиданно прозвучала мольба. Она и не подозревала, что сердце так болит за сына. — Он хочет приносить пользу.

Киян медленно кивнула, наклонилась и поцеловала Лиат в щеку. После ночного холода ее губы показались почти горячими.

— Я все понимаю, Лиат-тя. Отдохните. Обещаю вам, я что-нибудь придумаю.

Стеная от изнеможения, Лиат отправилась в свои покои, спать. Желудок ныл, но она лишь выпила целый графин воды, который слуги оставили у постели. Пока тело догадается, что его провели, она уже крепко уснет. Прежде чем раздеться, Лиат прилегла, на миг закрыла глаза и открыла их утром. Она лежала на постели, одетая. В щелочки по краям ставней сочился свет. Ночная свеча превратилась в горку талого воска, но в воздухе уже не пахло дымом сгоревшего фитиля. Зато ноздри щекотал другой аромат. Свинины. Хлеба. Лиат встала, чувствуя себя легкой и бодрой.

Она сняла вчерашние одежды, липкие от ночного пота, и надела простой халат из плотной серой шерсти. Выйдя из спальни, она увидела Киян, которая расставляла тарелки.