Война среди осени

Никому из них еще не доводилось готовиться к битве, но у каждого был свой опыт. Один знал премудрости охоты, другой торговал со стражами западных крепостей и подметил кое-какие привычки и хитрости. Мало-помалу они создавали свой план. Как поступить, когда дозорные заметят гальтов. Кому командовать лучниками и арбалетчиками, кому — пехотой и конницей. Как защитить фланги. Как подать лучникам сигнал и отозвать их назад, когда другим отрядам будет пора вступить в бой. Они чертили пальцами линии на полу, кричали, спорили, потом успокаивались опять. Луна скатилась по небу на шесть ладоней, когда Ота объявил, что совет окончен. Они записали обязанности каждого, составили списки команд, условных знаков и распорядок на несколько следующих дней. Когда командиры ушли, небо над лагерем уже затянули тучи, первые капли ударили по шатру. Ота лежал в постели, завернувшись в одеяла из мягкой шерсти, слушал дождь и перебирал в уме все, о чем они говорили. Если их план сработает, возможно, все обойдется. В темноте, с вином в желудке и уверенными голосами своих людей в голове, он почти уже начал думать, что у них есть надежда.

Восход сделал тучи лишь немного светлей, однако что на востоке, что на западе небо осталось одинаково серым. Войско погрузило скарб на телеги и снова двинулось в путь к селению дая-кво. Поток беженцев иссяк. На дороге больше не попадались ни пешие, ни конные. Может, их задержали дождь и грязь. А может, что-то другое. Ота ехал во главе войска. Дозорные уезжали и возвращались, докладывая обо всем, что узнали. Рассвело, но солнце по-прежнему пряталось за низким серым потолком из туч. К Оте подъехал Найит на жилистой, резвой лошадке. Хай жестом пригласил его поехать рядом.

— Мне сказали, я назначен вестовым, — сказал юноша со сдержанной злостью. — Но ведь я тренировался вместе с пехотинцами. У меня есть меч.

— И лошадь.

— Ее мне передали вместе с новостями. Я чем-то вас прогневил, высочайший?

— Конечно, нет. С чего ты взял?

— Почему мне нельзя сражаться?

Ота подался чуть назад, и конь, почувствовав его движение, замедлил ход. Спина все болела, натертые бедра еще не зажили. Дождь вымочил ему одежды, и даже промасленная ткань исподней рубахи противно и холодно липла к коже. Щурясь от мелкой мороси, Ота глянул на юношу. Волосы у того намокли и слиплись.

— Что значит — нельзя?

— Я хочу быть с теми, кто пойдет в наступление. Вместе с ними я шел и учился сражаться. Когда придет время, я хочу быть с ними рядом.

— А я хочу, чтобы ты был рядом со мной. И с ними тоже. Чтобы ты связывал нас.

— Мне по душе другая роль.

— Понимаю. Но я так решил.

Ноздри Найита раздувались, на щеках играла краска. Ота сложил руки в жесте, одновременно благодаря юношу и показывая, что разговор окончен. Найит развернул коня и поскакал прочь, взбивая дорожную грязь. Вдалеке зелень лугов потихоньку начала подниматься вверх. Войско подъезжало к селению с северо-запада, со стороны пологих горных склонов, а не тех скалистых отвесных утесов, в которых были высечены чертоги поэтов. Ота проезжал через эти места впервые. Несмотря на тревогу и страх, он не мог не любоваться красотой сумрачных зеленых просторов. Он старался не думать ни о Найите, ни о людях, бок о бок с которыми тот хотел умереть. Маати сказал, что они оба — его отцы, и Ота с ним согласился. Он не знал, поймут ли остальные, что обязанности Найита поручены ему для его же защиты. Догадаются ли, что Данат — не единственный сын хая. Оте хотелось надеяться, что все они проживут достаточно долго, чтобы задаваться такими вопросами.

Дозорный вернулся незадолго до полудня. Он видел всадника в цветах Гальта, и тот его заметил. Ота приказал посыльным больше не отдаляться от остального войска и ехать группами. Он подумал, далеко ли гальты посылают свои дозоры, и почувствовал холодок в груди. Это расстояние и отделяло его от первой битвы. От первой войны.

Армии встретились ранним вечером. Дозорные предупредили о том, что впереди гальтское воинство. И все равно Ота был потрясен его видом, когда поднялся на холм. Гальты стояли на другом конце узкой долины, окруженной пологими склонами гор, безмолвные, точно призраки за серой пеленой дождя. Зелено-золотые стяги намокли и казались издали простыми, черными. Ота попробовал сосчитать, сколько там человек. Примерно половина его войска. Или меньше. Гальты его ждали, а селение поэтов осталось у них за спиной.

Неужели он опоздал? Как знать, может, гальты уже убили дая-кво и разграбили селение. А может, узнали о приближении Оты и решили перехватить его раньше, чем он укроется в горных чертогах. Возможно, вражеские полчища разделились, и Ота отвлек на себя часть сил, с которыми пришлось бы столкнуться поэтам. Он не мог узнать правду, но какой бы она ни оказалась, у него оставался только один путь.