Война стрелка Шарпа

Над головами просвистело ядро. Стрелки выбежали со двора и свернули на дорогу, уходящую круто вниз, к Дору. Народу было много, и все спешили поскорее перебраться на другой берег, хотя Шарп и подозревал, что спасения не будет и там, потому что французы тоже перейдут реку через пару дней. Португальская армия отступала к Коимбре и даже еще дальше, к Лиссабону, где у генерала Крэдока была шестнадцатитысячная армия, которую некоторые политики в Лондоне требовали вернуть домой. Какая польза, спрашивали они, от столь крошечного войска, если за французами подавляющее преимущество? Маршал Сульт завоевывал Португалию, а еще две французские армии находились неподалеку, в Испании. Драться или бежать? Никто не знал, какое решение примут британцы, но, согласно слухам, в страну должен был прибыть на смену Крэдоку сэр Артур Веллингтон, а это означало, что британцы будут драться, и Шарп молился, чтобы слух подтвердился. Он сам дрался под командованием Веллингтона в Индии, был с ним в Копенгагене, а потом при Ролисе и Вимейру и считал, что лучшего генерала в Европе нет.

Они уже спустились до середины дороги. Ранец, мешок, винтовка, патронная коробка и сабля прыгали и колотили его по спине и бедрам. Мало кто из офицеров носил длинноствольное оружие, но Шарп вышел из рядовых и без винтовки за плечом чувствовал себя неуютно. Харпер, поскользнувшись на камне из-за новых гвоздей на сапогах, устремился, размахивая отчаянно руками, вниз. Между домами мелькала река. Катя свои воды к ближайшему морю, Дору достигала здесь такой же примерно ширины, как и Темза в Лондоне, но в отличие от нее бежала между высокими холмами. Город Порто стоял на крутом, северном берегу, тогда как Вилья-Нова-де-Гайя располагался на южном, и именно там проживало большинство британцев. На северном обосновались только самые старые семьи, вроде Сэвиджей, а весь портвейн делали на южном, в винокурнях, принадлежащих Крофту, Тейлору, Берместеру, Смиту Вудхаусу и Гулду. Экспорт приносил немалые средства в португальскую казну, но сейчас сюда шли французы, и на высотах, обращенных к реке, португальцы установили с дюжину орудий. Увидев появившегося на противоположном холме неприятеля, канониры дали залп, и пушки отпрыгнули назад, врезавшись хоботами лафетов в каменные столбы террас. Ядра с глухим звуком пронеслись над головами. Пороховой дым медленно потянулся от берега, скрывая белокаменный монастырь. Харпер опять поскользнулся и на этот раз упал.

– Чертовы сапоги! – проворчал он, поднимаясь.

– Господи. – Рядовой Пендлтон, самый молодой в роте, первым увидел столпотворение у входа на узкий понтонный мост: мужчины, женщины, дети, скот, повозки и тележки – все сбилось в плотную кучу. Еще утром, когда капитан Хоган перевел их на северный берег, им встретилось лишь несколько человек, но сейчас к мосту было не пробиться. – Как же мы перейдем, сэр? – спросил Пендлтон.

Ответа у Шарпа не было.

– Не останавливаться! – крикнул он, сворачивая в переулок, больше похожий на крутую каменную лестницу, сбегавшую к нижней улице.

Перед ним, волоча по камням оборванную веревку, скакала коза. Чуть в стороне валялся пьяный португальский солдат. Ружье лежало рядом, на груди – бурдюк. Шарп, зная, что мимо вина его люди не пройдут, сбросил мех на землю и для верности пнул ногой, да так, что кожа лопнула. Чем ближе к реке, тем у́же становились улочки, тем больше появлялось беженцев. Высокие дома чередовались с мастерскими и складами. Какой-то кузнец заколачивал досками дверь – мера совершенно бесполезная и даже вредная, поскольку разозленные французы только попортили бы инструменты. Выкрашенная красным дверь хлопала на ветру. На веревке, протянутой между двумя домами, сохло белье. Прилетевшее ядро разбило черепицу и разнесло в щепки стропила; осколки дождем осыпались на улицу. По дороге, прихрамывая и жалобно скуля, прыгала собачонка. Женщина призывала потерявшегося ребенка. Две монахини пытались провести к мосту группу одетых в одинаково унылые серо-белые рубахи и насмерть перепуганных сирот. Из церкви выбежал священник с большим серебряным крестом в одной руке и богато расшитыми одеждами в другой. Шарп вспомнил – через четыре дня Пасха.

– Разгоняйте прикладами! – крикнул Харпер, пробиваясь к запруженной беженцами узкой арке.

Груженная мебелью повозка опрокинулась посередине дороги, и Шарп предложил стрелкам отодвинуть ее в сторону. Под ногами треснул спинет – а может, клавесин, – хрупкий инструмент разломился в щепки. Некоторые из стрелков, расталкивая прикладами взрослых, тащили за собой сирот. В суете кто-то опрокинул две корзины, и по булыжной рассыпались живые угри. Французы установили пушки в северной части города и теперь били по португальской батарее на террасе под монастырем.

Три солдата в синих мундирах выскочили из переулка, и тут же три винтовки повернулись им навстречу, но Шарп успел раньше, чем прозвучали выстрелы.

– Это португальцы! – крикнул он, распознав союзников по высоким киверам. – И опустите оружие.

Не хватало только, чтобы кто-то случайно выстрелил в толпе.