Война. Том 1

Ха-ха, не я, мой двойник кутил. И прекрасно кутил, раз вы приняли его за меня. Вы подозреваете, конечно, что ваши кораблики сожгли мои люди — но доказать не можете, а я — вот он, всю ночь прокутил в собственной столице!

— Было дело, — кивнул я. — Ой хорошо погулял! — А сам подумал: а ну, как начнут выспрашивать меня о подробностях гулянки? Я же не знаю, где мой двойник бывал, и вся моя легенда тут же распадется.

Послы переглянулись снова.

— Вы побывали в самых опасных и злачных местах Норатора… — сказал Армад. — И часто уходили с небольшой охраной.

— Мы решили сегодня поэтому, что оставлять вас без присмотра — опасно, — подхватил Сакран. — И ради вашего же блага порешили приставить к вам нашу личную охрану! — Он отодвинулся, показав мне смазливца, который поспешил навесить на физиономию строгое выражение. — Барон Гицорген! Он будет сопровождать вас отныне повсюду. Нет-нет, мы не примем возражений. Повсюду! Барон Гицорген — самый умелый боец в Рендоре. Он всегда сможет вас защитить!

Я выругался про себя.

Вдруг у входа в зал раздался шум. Несколько плечистых стражников внесли в зал носилки, на которых, вся в окровавленных тряпках-перевязках, возлежала груда плоти, некогда принадлежавшая… Я увидел бычий, налитой кровью глаз, бешено светящийся сквозь окровавленное тряпье, и понял — в зал пожаловал Трастилл Маорай, глава Умеренных, что выбрали Торнхелла подло.

Он собрался с силами, приподнялся на носилках, так, что стражники — вся шестерка — присела, ибо весил Маорай по земным меркам килограммов сто пятьдесят — приподнялся и выкрикнул, клокоча легкими:

— Предатель! Мы все знаем и все проведали! Ты… отдаешь страну Варвесту! Так будь же ты проклят! Будь проклят ты, будь прокляты все Растары, что довели… довели… — Он упал на носилки, зашелся мертвым, клокочущим кашлем.

Я возликовал в душе. Трастилл Маорай в своей искренности был неподражаем. Его появление сняло с меня часть подозрений у послов.

Однако ко мне приставили надзирателя. Конечно, никаким защитником Барон Гицорген не был.

Ну и как я буду руководить сегодняшним захватом порта, хотелось бы знать?

Глава 29

Глава двадцать девятая

— А еще я могу — так!

Мой соглядатай ловко уместил золотую крону Санкструма плашмя на вытянутый средний палец, прихватил монетку большим и указательным и без видимого напряга согнул, точно блин сворачивал.

Я уважительно присвистнул.

Барон Гицорген бросил исковерканную монету на пол кареты и расхохотался, показав блестящие, отполированные зубы абсолютно здорового человека.

— Сор! Не в укор вам, господин архканцлер! Порченое у вас золото — много примесей. Ну!

У него был впечатляющий глубокий голос и удивительно симметричное лицо с небесно-синими глазами. Рядом с таким красавцем обычный мужчина чувствует себя ущербным по той простой причине, что успех у женщин у него, у красавца этого — предопределен, а обычному еще надо постараться, и не факт, что старания увенчаются победой.

Мы ехали в Норатор. Вдвоем. Карету изрядно потряхивало. Я барабанил пальцами по бочонку с виски и размышлял, а барон разливался соловьем, умолкая только, чтобы поправить какую-либо деталь своего щегольского платья.

Мне хотелось применить к его черепу что-нибудь дробящее, затем выбросить из кареты и заявить, что, мол, сам выпал, угодил под колесико. А как же гуманизм? А как же — человек человеку брат, и все такое? Могу ли убить ради высшей цели — спасения государства? Я прислушался к своему внутреннему зверю и понял — могу. Но все равно не хочу вот так походя… Да и подозрения это вызовет — и немалые. Фактически, я распрощаюсь с личиной Торнхелла-беглеца, и послы уверятся, что я обманщик.

— Я же что? Женщин люблю! Такая у меня структура! Поесть — и женщин! А что еще надо мужчине? Ну, конечно, поединки! Обожаю! Нельзя убивать наслаждения аскезой, пока молод — нужно им предаваться! Дома у меня множество турнирных доспехов, а к ним — восемь разных шлемов! Турнирный бацинет с головами волка, жабы, лисы! Парадный золоченный саллет с львиной головою, а стальные горжеты и подбородники откованы лучшими оружейниками Рендора! А еще у меня имеются стальной бургиньот с человеческой личиной, айфон в крапинку, и нагрудники лучшей чеканки! И моя гордость — открытый рогатый шлем, а рога — бараньи, закрученные — они из чистого золота, моя прихоть, ха-ха-ха!

Гицорген вертелся юлой. Из него перла энергия молодости, как из молодого бычка, который готов осеменить все коровье стадо. Я был научен опытом, что небо наделяет красотой и талантами даже исключительных придурков, однако инфантильный Гицорген меня бесил.

Он вдруг проворно переместился ко мне, привстав с лавки, и спросил доверительно, коснувшись моей руки:

— А правда, что в порту Норатора — черный мор? Говорят, это написано в газете…

Я и без него знал, что написано в сегодняшней передовице, я сам ее сочинял.

«Новости! Новости!