Война. Том 2

— Пушки в ту сторону, — крикнул я, надсаживаясь. Брауби метнул беглый взгляд в глубину Вшивой, кивнул и начал распоряжаться. Я вспомнил, что две пушки нужно перебросить к Веселым Шлюхам, и оповестил об этом ученого дворянина. Брауби помотал львиной гривой:

— Не нужно!

— Почему?

— Снял все восемь, тля, — он ругался уже как заправский моряк, — в старом порту все кончено.

Я удивленно уставился на него, и он расхохотался:

— Мы их сделали, тля! Дали построиться и вжарили по колоннам! А две пушчонки саданули по харчевне, что возле скелета горка стоит и «Гоп-ля-ля!» называется. Я ночью велел снести туда пороха остатки да селитру с серой, которую смешать не успели, и десять пудов гвоздей там рассыпал… Грубовато получилось… красновато… Они пытались огрызаться с моря, но Кроттербоун вывел корабли из нового порта и взял их транспорты на абордаж. Свет Ашара, я не думал, что все получится так просто! Они пытались вырваться из старого порта, но все улицы перегорожены баррикадами… А пушки косили их с возвышений…

Подводы с пушками поставили в полутора метрах друг от друга. Взлетели банники. Порох и пыжи начали передавать из рук в руки. Ритос, натасканный Брауби, умело распоряжался, кроя расчеты добрым матным словом. К тому времени, как пушки снарядились, Вшивую заткал плотный дым. Пожар распространялся.

Мы замерли в ожидании. На площади скопилось около тысячи человек. Слишком мало, чтобы противостоять нескольким сотням профессиональных латников. Но у меня были пушки.

Со стороны Вшивой раздался грохот шагов. Из дымной стены спешно, наставив пики, выступила боевая колонна гвардейцев Рендора. Впереди ее шествовал страшный, огромный, не менее двух метров ростом рыцарь, закованный в черненные доспехи с серебряной насечкой. Дворянин, безусловно. На плече его возлежал двуручный меч. Он увидел пушки — и замешкался, кажется, уже был знаком с их силой, хотя я подозревал, что Адора не поделилась с Рендором этим оружием. После секундного замешательства рыцарь что-то выкрикнул, и колонна перешла на бег. Разумная мера — ибо еще немного, и солдаты Рендора начнут задыхаться в дыму. А еще рыцарь решил попытаться преодолеть сорок метров до площади прежде, чем грянут пушки.

Глупец.

— Вторая-четвертая, — быстро скомандовал Брауби. — Пипай!

— Погодьте! — вскричал Ритос. Быстро скомандовал, и подводу с четвертой пушкой немного передвинули, так, чтобы жерло орудия смотрело на рыцаря. — Пипаем!

— Амара, открой рот и закрой уши, — велел я, и сделал то же самое.

К казеннику поднесли запал. Пипнуло! Черное дымящееся ядро ударило страшного рыцаря в место, несовместимое с дворянским достоинством, и бросило прямо на пики гвардейцев. Второе ядро пропахало в шеренге небольшую борозду. Я взволнованно сжал кулаки. Черт, слишком малый урон, слишком малый!

А что ты хотел? Это ведь цельные ядра, а не картечь!

Однако Брауби удовлетворенно цыкнул.

— Я к Шлюхам, — крикнул он. — Ритос, за главного. Все помнишь, баклан?

— А то! — гаркнул боцман. — Первая-третья, давай! Назад, все назад, тля!

А вот теперь подействовало, колонна сбилась с шага, передние — те, кому посчастливилось уцелеть после удара ядер, остановились, на них налетели задние, и спустя двадцать секунд на Вшивой, в тридцати метрах от нас, образовалась свалка. Ритос гикнул и заорал что-то расчетам. Те немедленно выкатили три телеги с огненным припасом, и, разгоняя их руками, направили вниз по улице в сторону гвардейцев. Откуда-то выхватив горящий масляный фонарь, Ритос помчался рядом с телегами. Первая врезалась в толпу солдат, и он, размахнувшись, метнул в нее фонарь. Я увидел, как выплеснулось сверкающей дугой масло, как мгновенно огонь превратил эту дугу в огненную плеть, и как плеть эта хлестнула по мешкам с порохом…

— Амара! — успел крикнуть я. Грянуло раз. Другой. Третий. Передо мной вспухла огненная гора, из которой прилетел какой-то скверный предмет, врезавшийся в мою несчастную голову.

Тьма пришла.

Глава 11

Ночь была полна чудес. В ней с трескучим звуком взрывались фейерверки и, под вопли тысяч глоток, надсадно стучали барабаны. Кажется, это был карнавал, поскольку земля подрагивала от слитного топота.

Веселый, наверное, праздник.

Однако я ничего не видел: мрак ночи был слишком плотен, только отблески фейерверков в небесах покалывали мои глаза разноцветными искрами, но я почему-то не мог пошевелиться, не мог даже поднять головы. Неужели так много выпил? Это я-то? Всегда привыкший держать себя в руках? Странно.

На мою грудь обрушился тяжелый мешок и стеснил дыхание. Я не мог его столкнуть, руки не слушались. Тяжесть мешка становилась все сильнее, и наконец продавила меня в окончательное небытие.

Душная темнота преисподней. Нет даже воплей Стражей. Голоса пришли извне:

— Это он?

— Да.

— Жив?

— Вероятно. Сердце бьется. Оглушен.

— Чудесно! Ах, как чудесно. Забираем!

Голос, который кудахтал эти «чудесно», был мне смутно знаком.

С груди моей сняли тяжкий мешок. Меня выдернули из тьмы на мгновение, свет резанул по глазам, мелькнули стоп-кадром развалины домов и улица, засыпанная трупами. Затем свет снова погас и я… умер.