Война торговцев космосом

— Не следует ввязываться в заварушку, если силенок не хватает, Тарб. — Он несомненно намекал не только на мою громкоголосую партнершу по танцам, но и красноречивые синяки и ссадины на моем лице.

Будь я посообразительней, я ограничился бы рассказом о том, что на самом деле произошло на трамвайной станции. Но мои чувства были настолько оскорблены, что я начал с того, что стал жаловаться на свою партнершу по танцам, и заказал стаканчик виски, что совсем не следовало делать.

Боркман, тоже перебравший лишнего, не раздумывая принял вызов, и мы оба вышли на тропу, обильно усеянную медвежьими капканами.

— Вам следует наконец понять, Тарб, что мы свободные граждане Венеры. Мы имеем право протестовать против навязывания нам с помощью рекламы товаров, которые нам не нужны, да еще под дулом пистолета…

— Никто не угрожает оружием планете Гиперион, Боркман. Вы это прекрасно знаете.

— Пока нет, — согласился он. — Но разве вы не делаете это у себя на Земле?

Я рассмеялся. Мне было жаль его.

— Вы имеете в виду аборигенов?

— Да, я говорю о тех, чудом уцелевших, но уже обреченных уголках вашей планеты, где еще не бесчинствует реклама.

Он уже начал меня раздражать.

— Боркман, — сказал я. — Вы прекрасно осведомлены о том, что мы держим там ограниченные контингенты наших людей. Если кое-кто из них вооружен, то только для самообороны. Я знаю, что я говорю. Я сам проходил там службу как резервист, когда учился в колледже. Такие соединения нужны там для порядка. Ни о каком насилии не может быть и речи. Пора бы вам знать, что даже среди самых отсталых национальных групп растет стремление приобщиться к благам рынка. Разумеется, находятся еще замшелые консервационисты, которые противятся этому. Но если лучшие люди стремятся к прогрессу, почему бы не помочь им.

— Значит, для этого вы посылаете туда войска? Понятно, — иронично заметил мой собеседник, качая головой.

— Это пропагандистские отрады, — поправил я его. — Никакого насилия. Никакого принуждения.

— И никакого спасения от вас, как это уже показала Новая Гвинея.

— Да, там события несколько вышли из-под контроля, — вынужден был признать я. — Но право же, Воркман…

— Право же, Тарб, — перебил он меня, со стуком опустив стакан на стойку. — Мне пора. Спасибо за интересную беседу.

Он ушел, а я остался, испытывая неприятное раздражение.

Далась ему эта Гвинея. Меньше тысячи убитых. Зато остров бесповоротно стал частью цивилизованного мира. Нам даже удалось открыть филиал нашего Агентства в Папуа, а это кое-что да значит. Я залпом опорожнил стакан, повернулся… и нос к носу столкнулся с Гэем Лопесом. Улыбаясь во весь рот, он прошел мимо, бросив взгляд через плечо в тот конец зала, где была Марти Мак-Леод. Я увидел, как она, подойдя к послу, стала что-то нашептывать ему на ухо, поглядывая на меня.

Я понял, что сегодня у меня день невезения. Но поскольку завтра я уезжал, мнение моих посольских коллег мало уже интересовало меня. Я решил выдержать все до конца с невозмутимостью настоящего дипломата.

Но не тут-то было. Злоключения продолжались. Второй моей партнершей по танцам оказалась Неряха Берти. Мне бы славировать и улизнуть поскорее, но после выпитого вина ноги не очень слушались, и я не успел. Она уже стояла передо мной как всегда небрежно одетая, с копной высоко взбитых на макушке волос, — чтобы казаться выше ростом.

— Мой танец, Тенни? — хихикнула она, обдавая меня винным перегаром.

— Мечтаю об этом, — соврал я.

У Неряхи Берти (или Ренегатки Берти, как ее еще называют наши посольские), было все же одно бесспорное достоинство — даже на высоких каблуках и со взбитой прической, она при всем желании не могла возвышаться над партнером, как эти непомерно высокие венерянки. К сожалению, других достоинств у бедняжки не было.

С ренегатами у нас больше всего неприятностей. Берта, ныне помощник Куратора всей библиотечной сети на Венере, некогда работала одним из помощников главы Исследовательского отдела рекламы Агентства «Таунтон, Гэтчуайлер и Шокен». Но отказавшись от всего, она вдруг эмигрировала на Венеру и теперь изо всех сил подтверждала свою лояльность новой родине.

— Итак, мистер Теннисон Тарб, — сказала она, тяжело опираясь на мою руку и с явным удовольствием разглядывая мои синяки. — Похоже, чей-то муженек вернулся домой раньше, чем его ожидали.

Вы скажете, — невинная шутка? Отнюдь. Шутки Неряхи Берти никогда не отличались безобидностью. Вместо приветствия она могла крикнуть так, чтобы все слышали: «Как вдет компания лжи? Успешно?» или вместо прощания: «Грех отнимать драгоценное время у торговца залежалым товаром, отравителя младенцев. Пока». Никто не посмел бы вести себя так, ни мы, ни венеряне, а ей все сходило с рук. В посольстве нам почти официально намекнули, что лучше всего выслушивать ее дерзости с улыбкой и молчать. Что я и делал все годы своего пребывания на Венере. Но почему я должен был терпеть это сейчас? С какой стати? И я сказал ей все, что хотел…