Война Цветов

Именно такой теперь у него был вид. Костюм из кремового паутинного шелка – его ручной пошив, вероятно, стоил зрения дюжине призывниц-феришерок, – волосы отпущены до плеч, по-молодежному.

– Поппея. – Он окинул ее взглядом и взял ее руку в свою, прохладную и совершенно сухую. – Вы с каждым разом все хорошеете.

– спасибо, лорд Чемерица, – через силу вымолвила она. – Извините за опоздание. Это... моя вина.

– Опаздывать – привилегия красоты. – Искренняя любезность его ответа вызывала подозрение, что у него все-таки имеется сердце. Черные глаза вновь оглядели Поппи, медленно, но в меру – манифестация власти, которой незачем оскорблять других ради самоутверждения. Так мог бы смотреть гоблин, который в один прекрасный день надеется тебя съесть. – Хороша, очень хороша.

Отец едва заметно кивнул, и у Поппи перехватило дыхание. Что они задумали? Для чего ее сюда привезли? Чтобы вручить хозяину дома в качестве подношения?

Чемерица с легчайшим намеком на права собственника взял ее под руку и повел вместе с отцом к самому большому лифту – к огровозу, как его иногда называют в знатных домах. Выбор объяснялся тем, что в лифт за ними вошли две пары огров. Серые чудища плотно прижались к стенкам, обеспечивая максимально надежную охрану и одновременно оставляя господам побольше места. Глядя на их суровые лица, Поппи чувствовала, что сама выглядит немногим веселее, да и отец напоминал погребальный портрет какого-нибудь знаменитого полководца. Только Чемерица, убийца тысяч, казался вполне довольным собой и жизнью. Перехватив взгляд Поппи, он подмигнул, и ей понадобилась вся ее сила воли, чтобы не присесть со страху.

Она уже давным-давно не бывала на верхних этажах дома Чемерицы – в последний раз это случилось в честь какого-то официального торжества, – и ее несколько удивила заурядность их интерьера. По-модному скромный дизайн, по-модному светящиеся краски – но если бы не повышенная нервозность прислуги (все встречные непременно кланялись и касались лба, хотя хозяин никому не отвечал на приветствие), все здесь было бы точно таким же, как в доме Дурмана или любом другом знатном доме. Только во второстепенных кланах вроде Левкоя или Колокольчика-Кабачка можно увидеть, как прислуга насвистывает, напевает или останавливается поболтать в присутствии кого-нибудь из господ. Подобная распущенность дозволяется только в тех семьях, которые отказались от власти.

Как бы ей хотелось жить в одной из таких семей!

– Надеюсь, вы нас извините, Поппея, – сказал Чемерица сразу же, как только они вышли из лифта в холл пятьдесят второго этажа, где фонтан бил прямо из воздуха. – У меня срочное дело к вашему отцу, но оно задержит нас ненадолго. Если вы подождете минутку, я попрошу кого-нибудь показать вам дом.

Перспектива побыть одной вызвала у Поппи самое отрадное за весь день чувство.

– Пожалуйста, не надо никого беспокоить из-за меня.

Чемерица улыбнулся и подмигнул снова. Отец тоже улыбался, старательно растягивая губы.

– Никакого беспокойства. Встретимся за обедом, где нам подадут весьма недурную белую оленину.

Бледная красивая женщина за служебным столом – обвисшие волосы и скорбный облик утопленницы предполагали в ней русалочью кровь – поднялась и учтиво склонила голову перед Поппи.

– Чего-нибудь желаете, госпожа? Мятного чая, ключевой воды?

– Спасибо, не надо. – Поппи села, и рядом, у голой стены, возник вдруг стеллаж с глянцевыми журналами. Впечатляет, подумала она, беря номер «Башни и усадьбы». Статья, на которой журнал открылся, восторженно повествовала о новом декоративном решении дома Лилии, и по спине у Поппи прошел холодок, точно кусок льда сунули ей за ворот. От дома Лилии теперь остались только руины и пепел. Поппи взглянула на дату – журнал вышел только несколько недель назад, перед самой атакой, должно быть. Вопрос в том, почему этот номер оставили у Чемерицы в приемной.

Они, наверное, находят это забавным, подумала Поппи и похолодела заново.

– Госпожа Дурман? Поппи?

Она подняла глаза. Перед ней стоял– кто-то, такой высоченный, что в первый момент она приняла его за полевика. Когда он отступил назад, стало видно, что это Цветок, такой же как Поппи, хотя и выше ее на пару голов – но его лицо, лишенное всякого выражения, как у мандрака, снова привело ее в недоумение.

– Да... это я.

– Отец просил показать вам наши пенаты.

– Ваш отец? Значит, вы...

– Антонинус Чемерица. – Длинный медленно, будто кто-то шептал инструкции ему на ухо, поклонился. – В школе меня называли Антоном, и вы так можете звать.

Поппи снова опешила. Она знала его по имени – он учился в школе вместе с Орианом, – но раньше никогда не встречала. Среди Цветов ходили слухи, что он немного чудаковат. В детские годы Поппи вообразила себе, что «чудаковатый» значит «добрый», и у нее появилась мечта, что Антон Чемерица увезет ее в прекрасный замок с множеством певчих птиц. Хорошо, что теперь она выросла и может смотреть на это пугало с отвисшей челюстью без особого разочарования.

– Здравствуйте, Антон. Моего брата Ориана вы, думаю, помните по Лозоходной академии.