Война упущенных возможностей

Император был последней связью, сдерживавшей государство австро-венгерской монархии от распада. Его преемник, воспитанный как самый обыкновенный кавалерийский офицер, намеренно устранявшийся убитым в Сараево наследником престола от занятия серьезными политическими вопросами, стоял перед почти неразрешимой задачей. Хуже всего было то, что молодой монарх решил взять в свои руки руководство военными и политическими делами. Он ненавидел Германию и Гогенцоллернов, будучи под влиянием своей честолюбивой супруги, симпатии которой были на стороне неприятеля, а также и безответственных советников, льстивших его тщеславию. С этой целью эрцгерцог Фридрих, командовавший до тех пор австрийскими войсками, был вскоре отстранен в довольно резкой форме. Главнокомандующим стал сам император.

Эрцгерцог Фридрих, хотя и не играл лично никакой особенной роли, зато предоставлял свободу действий умному начальнику штаба генералу Гецендорфу, которую и санкционировал всегда своим именем. Во всех трениях и разногласиях с союзниками его спокойное, любезное, полное достоинства обхождение действовало примиряюще. Одним из первых военных мероприятий императора было перемещение австрийской Ставки из Тешена в Баден под Веной. Император хотел уйти из-под влияния германского Верховного командования, соседство которого в Плессе казалось ему слишком близким.

Генерал Гецендорф протестовал, но безуспешно. По этому вопросу – как и по всем другим, военным и политическим, – этот генерал твердо и определенно высказал свой взгляд и должен был вследствие этого в самый короткий срок оставить свой пост.

Его преемник, генерал Арц, был человеком, более способным на компромиссы; он удовлетворялся ролью советника и слуги своего монарха, а не ответственного полководца, подобно генералу Гецендорфу.

Значение начальника Генерального штаба сильно упало при генерале Арце, тем более что, постоянно сопровождая повсюду разъезжавшего и неспособного к усидчивой, спокойной работе императора, генерал Арц свел всю свою деятельность к разъездам.

Только раз имел я возможность довольно долго поговорить с императором Карлом. Во время первого посещения императором группы войск генерала Линзингена я принимал его вместо отсутствовавшего командующего фронтом и после разных смотров был приглашен к обеду в императорский поезд. Император, который тогда еще не имел того усталого вида, как в конце войны, вел оживленную беседу в течение двух часов и высказывал свои мнения о военных делах, причем проявил большое недомыслие в этих вопросах.

На Рождество 1916 года я убедился в необходимости перевести административно-хозяйственные управления фронта из Ковно в Белосток. Когда я сделался начальником штаба, я оставил эти управления в том же виде, как они были организованы при генерале Людендорфе. Каждые две-три недели приезжал в Брест-Литовск обер-квартирмейстер, иногда с начальниками подлежащих отделов, для доклада или, в особо важных случаях, для получения указаний от меня или от командующего фронтом.

Однако осенью 1916 года со стороны нескольких безответственных лиц проявилось стремление изъять административные управления из ведения командующего фронтом и подчинить их непосредственно генерал-квартирмейстеру. Так как я находил это непрактичным, считая, напротив, совершенно необходимым, чтобы командующий фронтом оставался полным хозяином, то я обратился в генералу Людендорфу, изложил ему свои доводы и просил его решить это дело. Генерал Людендорф присоединился к моему мнению и приказал оставить все по-старому. Все-таки я счел целесообразным пересмотреть вопрос о местопребывании административных управлений, чтобы иметь их под своим непосредственным наблюдением. Перевод их из Ковно давал обер-квартирмейстеру возможность каждую неделю приезжать в Брест-Литовск вместе со служащими тех отделов, которых касался его доклад.

По вопросу о мирных предложениях центральных держав в декабре 1916 года мнения командующего Восточным фронтом ни в служебном, ни в частном порядке не спрашивали. Иначе он бы непременно высказался против этого шага, лишь способствовавшего увеличению слабости и нерешительности в тех кругах, которые и раньше не верили в счастливый исход войны.

Резкий отказ Антанты от мирных переговоров, предложенных центральными державами, побудил нас начать 1 февраля неограниченную подводную войну.

Я уже вкратце излагал свой взгляд на вопрос о подводной войне; я безусловно придерживаюсь мнения, что Германия, во-первых, несомненно имела право вести подводную войну в неограниченных размерах и, во-вторых, что она была обязана использовать для победы все виды оружия, которые только были в ее распоряжении. Вина в том, что война затронула женщин, детей и мирных жителей, падает на инициатора – Англию. Мы, бесспорно, имели право последовать ее примеру в этом отношении.