Война: ускоренная жизнь

Обезумевшие от голода старики из дома инвалидов написали официальную просьбу на имя командующего военными силами нашего участка и какими-то путями эту просьбу переслали ему. А в ней значилось: «Просим разрешения употреблять в пищу умерших в нашем доме стариков». Этих стариков и старух эвакуировали в тыл. Один из переводчиков, эмигрант, проживший все время эмиграции в Берлине, разъяснил нам что эта эвакуация закончится общей могилой в Гатчине, что немцы своих стариков и безнадежно больных «эвакуируют» таким образом. Думаю, что это выдумка. А впрочем, от фашистов, да, кажется, и от всего человечества можно ожидать чего угодно. Большевики все-таки не истребляют народ таким автоматическим образом».

В общем, тот самый «рай», о котором писал в своем дневнике в июне 1941 года Йозеф Геббельс. Но и в таком «раю» были свои святые. Так, в Смоленске хозяйство дома инвалидов было полностью разорено немцами — скот и запасы продовольствия изъяты. Однако директор дома В.М. Соколов, состоявший в этой должности семь лет, сумел получить для всех больных продовольственные карточки, но и они очень часто не отоваривались. Поэтому реально дом существовал только на добровольные пожертвования смолян, которые в это страшное время смогли, отнимая от себя самое необходимое, спасти от голодной смерти больных людей.

«В Германии, в Германии, в далекой стороне…»

Чем дольше продолжалась война в России, тем голоднее становилась жизнь городского населения в Дюссельдорфе, Мюнхене, Гамбурге, других больших и малых городах самой Германии.

«Скоро ли кончится это свинство? Мы получаем теперь уже меньше хлеба: всего полтора кило на человека в неделю, триста граммов мяса на человека в неделю и одно кило муки на весь месяц. Когда кончится картошка, бог знает, что мы тогда будем жрать. Тогда пойдут в ход майские жуки, молодые лягушки, вороны. Кто знает, что еще будет впереди», — пишет в апреле 42-го воюющему на Восточном фронте Францу Мюллеру его товарищ из Германии.

Той же весной взятый в плен солдат 12-й пехотной дивизии вермахта Эрнст Бичковский рассказывает на допросе о положении в Данциге (польский город Гданьск. — Авт.), откуда он за несколько дней до пленения прибыл на фронт:

«В Данциге очень плохо с продовольствием, значительно хуже, чем в Германии. Далеко не полностью выдают тот минимум продуктов, который полагается по карточкам. Но предстоит еще худшее, так как из-за засухи урожай будет плохой. Норма выдачи хлеба уже сократилась до 1 кило в неделю на человека. Мяса и жиров почти нет. Настроение населения подавленное, в особенности польского, которое находится в значительно худшем положении, чем немцы, поскольку для польского населения существуют отдельные магазины, в которых продуктов нет, а в магазины для немцев поляков не пускают».

Взятый в плен через 10 дней после его прибытия на фронт из города Бамберга в Баварии Евгений Раух сообщает 16 сентября 1942 года, что «скверно обстоит дело с продуктами. В нашем городе еще в августе не выдавали сахара за июль. Хлеб очень скверного качества, и норма сейчас составляет 250 г в день».

Надо сказать, что продовольственные нормы, а вместе с ними и карточки, были введены в Германии за несколько месяцев до начала ею Второй мировой войны (1 сентября 1939 года). Рабочему «Великого рейха» полагалось по ним: 685 г хлеба, 170 — мяса и 110 — жиров. Иждивенцу-обывателю: 340 г хлеба, 70 — мяса и 50 г — жиров. Калорийность питания была у рабочего — 4652 ккал и 2570 ккал — у обывателя.

Нормы на картофель, молоко, овощи, сахар, кофе не устанавливались, и по карточкам эти продукты не распределялись. Позднее, в период войны, были установлены нормы и на них. Калорийность питания немецкого населения в годы войны постоянно снижалась и составляла: к зиме 1942/43 — 2078 ккал, к зиме 1943/44 — 1980 ккал, к зиме 1944/45 — 1670 ккал.

В натуральном виде это сокращение выглядело так: если летом 1943 года среднестатистическому немцу полагалось в месяц: 9000 г хлеба, 600 — крупы, 1000 — мяса, 800 — жиров, 900 — сахара, 700 г мармелада и 12 кг картофеля, то весной 1945 года эти нормы выглядели уже так: 5800 г хлеба, 300 — крупы, 1000 — мяса, 500 — жиров, 375 — сахара, 0 г мармелада и 10 кг картофеля.

Поддерживали своих родных находившиеся на Востоке солдаты и офицеры вермахта — присылали посылки с продуктами. Делали это в основном тыловики; находящимся на передовой изыскивать продовольствие было делом затруднительным. Разве что выпадал случай, подобный тому, что описывает в своей книге «Жизнь и смерть на Восточном фронте» Армин Шейдербауер. В одном из боев значительная часть солдат его роты была убита или ранена, а паек получен на прежнюю численность. «Что касается табака, шнапса и сухих фронтовых пайков. Многие отцы семейств даже выслали излишки продовольствия домой. Я тоже отправил посылку своей девятилетней сестре Лизль».