Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

— В тот день, когда Рысь притащил лётчика, я была на СБУ. Я долго не могла понять, почему Рысь диким криком кричит: «Лёля! Лёля! Сюда!» Когда они вытащили его из машины, положили на траву прямо во дворе «избушки»[72], мы не поняли, что это украинский лётчик, в первую минуту все думали, что это свой. Со мной был врач реаниматолог. Если бы не он, мы бы ничего не сделали. А с ним мы сработали очень слаженно. У лётчика была порвана бедренная артерия, бедренная вена и сломана кость. Из-за большой кровопотери он мог только стонать, сжав зубы. Он оставался в сознании, не разговаривал с нами. Но мы старались его «вытащить». Мы спасли ему жизнь и спасли ему ногу[73].

После того как он более-менее зажил, его отправили к родственникам на Украину. Но, к сожалению, человеческая неблагодарность не знает границ…

На следующий день, после того как он попал в Изюм к родственникам, он тут же дал интервью о том, как мы его пытали и мучили. Хотя на самом деле его бросили на поле свои же, забрав у него при этом пистолет. Когда выяснилось, что это украинский лётчик, нашим парням из госпиталя пришлось оборонять его от гражданских, которые готовы были его просто разорвать. Но я считаю, что если он ранен — он уже не враг, он уже пациент в первую очередь. Поэтому не делала различий между ранеными ни в Славянске, ни позже в Донецке. В основном, в 99 % случаев, солдат ВСУ бросали свои же, пожалев для них даже пулю. Никогда мы не издевались, мы оказывали всяческую помощь. Плюс к ним приставляли охрану, чтобы народный гнев их не нашёл.

На блокпосту всё протекало в обычном режиме. Местные ополченцы проводили досмотр транспорта, сидели в секретах. А нас прислали на усиление, так как разведка доложила в штаб о том, что готовится атака нацгвардии на этот объект.

Блокпост «БЗС» представлял собой, помимо заправки, пост ГАИ. Недалёко от него тянулся мост, через который и должна была идти бронетехника укров. Я с Боцманом и Кирпичом выдвинулся к мосту, захватив несколько коктейлей Молотова. РПГ у нас тогда вроде ещё не было. Выбрав место для засады, мы ждали противника, но ни танки, ни КамАЗы с пехотой в этот день так и не приехали. Чуть позже информация не подтвердилась и нас отозвали по рации обратно на «БЗС». Так как штурма больше не планировалось, нас решили до вечера оставить досматривать машины вместе с местными бойцами.

На «БЗС» кроме нас с автоматом бегал только командир. У остальных были пистолеты, и то не у всех. Рысь очень активно досматривал машины, громко отдавал команды, постоянно бегал с позиции на позицию — проверял боеготовность, особенно когда ожидали штурма. Мне он чем-то напомнил Моторолу.

Ополченец Рысь

Ближе к вечеру приехал штабной из Славянска с «наездом» на Рысь. Видимо, кто-то на него пожаловался из подчинённых. Комендач не стал разбираться и уже хотел смещать его с должности командира, но тут увидел нас, отличавшихся от других формой и оружием. Когда он понял, что мы из группы Ромашки, сразу проникся уважением. Чуть отведя меня в сторонку, он спросил:

— Что этот Рысь? Бойцы на него жалуются, будто он командир плохой. Может, пусть кого-то из ваших пришлют на эту должность.