Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

«А однажды мне позвонила подруга и, даже не подозревая, что ты находишься в Славянске, рассказала новость недельной давности о том, что в Одессе в доме Профсоюзов сожгли много пророссийских активистов. Только почему-то она перепутала города и вместо Одессы назвала Славянск.

— Ты слышала новость, что в Славянске всех переловили и сожгли? — спрашивает она меня.

— Где?! — не верю своим ушам я.

— В Славянске.

— Как?! Там же мой Андрей!

Так моя подруга узнала, что мой сын на войне. Я тогда бросила трубку, дошла на кухню и бросилась в слезах с молитвой на колени. Потом пришла дочь. Я ей говорю:

— Всё! Там, где Андрей, всех убили!»

Тогда моя сестра быстро зашла в интернет и удостоверилась, что, кроме сожжения украинскими радикалами людей в доме Профсоюзов, подобных случаев не было. Но мама успокоилась более-менее только вечером, когда я уже сам ей позвонил.

Потом подруга, когда узнала, что перепутала города и напугала до смерти маму, начала ей каждый день звонить и успокаивать. Она понимала, что творится в Славянске и представляла, какие чувства испытывает моя мама. Она активно узнавала всю информацию в интернете, в отличие от мамы. Мама тогда ещё не умела пользоваться им, а каждую свободную минуту ходила в разные монастыри и подавала за меня молитвы.

Позже подруга прочитала в интернете, что вокруг Славянска ВСУ замкнули кольцо и нам оттуда выбраться практически невозможно. Тогда она стала психологически подготавливать маму к моей гибели. Сейчас это вспоминается с улыбкой, а тогда было не до шуток.

— Погибнуть за Родину в наше время — это лучшее, что может быть, — при очередном сеансе связи, говорит она моей маме.

А мама, услышав это, удивилась и спрашивает:

— Да, хорошо, конечно, лучше. А почему? Почему ты мне об этом рассказываешь?

После всех этих ужасов, которые мама переживала, находясь в Киеве, она во время телефонных звонков молила меня уехать оттуда.

— Уезжайте оттуда, пожалуйста, там же война, там неспокойно.

Так продолжалось несколько дней. И я решил, чтобы успокоить маму, соврать ей, что мы уезжаем обратно в Крым.

— Наша группа возвращается обратно. Мы задачу выполнили и уезжаем, а другие остаются, — сказал ей после очередной попытки меня уговорить покинуть фронт.

Мама сначала очень обрадовалась, что мы уедем туда, где не опасно, а через несколько часов перезвонила и спросила:

— А как же вы уедете, а других бросите? Оставите их погибать?

Тогда я понял, что моё враньё не прокатит и признался, что мы никуда не уезжаем, а остаёмся дальше воевать. Так мама показала, что в момент, когда стоит выбор между жизнью сына и его честью, она готова принять последнее.

«ГПК-самоликвидатор», «гильзы за шиворот» и «БТР vs баба на Таврии» (Из воспоминаний Фрица во время службы в группе Тарана)

— Нас поначалу было два или три человека в бронегруппе. Таран меня обучал, показывал, всё рассказывал. Первый раз на броне мы с Тараном проехались, потом я сам сел — попробовал, потом сам нормально обучился.

Не сказать, что я дизелист, но навык у меня был. Я на такие двигатели уже не смотрел, как баран на новые ворота. На БТР-Д стояли движки унитарные УТД-20, с которыми я работал. Для меня это не было впервой. Но многие системы для меня были новые и непонятные.

Залезаю, вижу эту панель. Для меня она тоже не всегда оставалась понятной. Многие кнопки даже не знал, что означают. Например, тумблер с надписью: «ГПК». Что такое ГПК? Гопак какой-то. Вспоминаются слова из песни: