Война в небесах

— Мистер Тиге пришел домой, когда я был там сегодня днем, — сказал посетитель, — в весьма возбужденном состоянии. Он сказал нам — мне и мисс Тиге, — что бабочки действительно существуют. Мисс Тиге проявила некоторое нетерпение, но я настоял на том, — точнее, он настоял на том, чтобы рассказать нам, — что он видел. Насколько я понял, там была одна большая бабочка, в которую влились много маленьких. А мистер Тиге принял все это за подтверждение его веры в них. Он был в приподнятом настроении, сказал всего несколько слов о том, что видел, и, не обращая на нас внимания (что, согласитесь, весьма необычно для такого спокойного человека), пошел к своим шкафчикам и стал рассматривать коллекции бабочек. Я покинул его, — резко закончил мистер Фостер, — стоящим на коленях и явно молящимся на них.

Рассказ совершенно отвлек Квентина от прежних мыслей.

— Молящимся! — воскликнул он. — Но я не понимаю… Разве ты не был с ним, Энтони?

— Сначала был, а потом не был, — сказал Энтони. — Я собирался рассказать тебе об этом позже, ну, при удобном случае. Мистер Фостер совершенно прав. Мы действительно видели (то есть я думаю, что видели) тысячи бабочек. Они все летели к одной гигантской в середине, а затем… ну, затем они исчезли.

— Так сказал и мистер Тиге, — заметил мистер Фостер. — Но почему вы думаете, что этого не могло быть?

— Потому что… потому что не могло, — сказал Энтони. — Тысячи бабочек вдруг превратились в одну, — это уж слишком!

— Ведь был же жезл Аарона, — вставил мистер Фостер, чем на мгновение озадачил обоих слушателей. Энтони очнулся первым и сказал:

— Тот, что сделался змеем и поглотил других змей?[66]

— Именно, — ответил мистер Фостер. — Змеем, змеей то есть.

— Но вы же не хотите сказать, что эта женщина — как там ее звали? — что эта мисс Уилмот видела жезл Аарона, или змею, или что там еще? — спросил Энтони.

Квентин обратил внимание на тон друга. В словах Энтони не было отрицания, скорее в них звучал искренний вопрос.

— Я думаю, что чародеи фараона могли бы видеть змею мисс Уилмот, — сказал мистер Фостер, — и вся их мудрость была бы поглощена ею, как полевые бабочки были поглощены этой бабочкой сегодня днем.

— Чему же тогда молился мистер Тиге? — спросил Энтони, пристально глядя на собеседника.

— Тем богам, которых он знает, — сказал мистер Фостер, — или тем их слабым подобиям, которые он собрал, чтобы доставить себе радость.

— Богам? — переспросил Энтони.

— Поэтому я и пришел сюда, — ответил мистер Фостер, — чтобы выяснить, что вы о них знаете.

— Слушайте, — каким-то не своим голосом заговорил Квентин, — может, не стоит поднимать шум из-за простой ошибки? Мы, — он указал на Энтони, — тогда очень устали. И было темно. Или почти темно. И мы… мы вовсе не были испуганы, я, по крайней мере. Но мы были озадачены, это верно. Старик упал. Это мы видели отчетливо. — Слова вырывались из него каким-то прерывистым карканьем.

Мистер Фостер повернулся в кресле так внезапно, что Энтони вздрогнул.

— А увидите ли вы будущее так же отчетливо? — требовательно спросил он, наклоняясь к Квентину всем телом. — Увидите?

— Нет! — почему-то выкрикнул в ответ Квентин. — Не увижу. Я ничего в этом не увижу, как бы я ни старался. Не увижу, говорю вам! И вы не сможете меня заставить. И лев ваш меня не заставит!

— О, Лев! — сказал мистер Фостер. — Молодой человек, вы действительно надеетесь ускользнуть, когда он идет за вами следом?

— Никто за мной не идет! — взвыл Квентин, вскакивая на ноги. — Его нет — и никогда не было! Я в это не верю. Здесь Лондон, посмотрите вокруг! Это мы, а вот вещи, которые мы хорошо знаем.

Энтони решил, что пора вмешаться.

— Что правда, то правда, — примирительно сказал он. — Здесь Лондон, а вокруг то, что мы хорошо знаем. Но кое-что уточнить все-таки не помешает. Послушай, Квентин, сядь и позволь мне рассказать мистеру Фостеру, что же, как мы думаем — мы видели. И поправь меня, если я ошибусь.

— Ладно, давай, — дрожа всем телом, согласился Квентин и сделал вид, что переставляет кресло.

Энтони как мог спокойно пересказал происшествия вечера вторника, не упустив и привидевшуюся им обоим фигуру гигантского льва. Он старался говорить легко, но в возбужденной атмосфере комнаты его рассказ прозвучал в лучшем случае каким-то мрачным мифом. Да и сам Энтони еще в середине собственного повествования заметил, что то и дело с тревогой озирается по сторонам, словно ждет появления чего-то неожиданного в давно знакомой комнате.

— А после этого, — сказал мистер Фостер, — вы слышали гром?

— Ну да, — хором подтвердили молодые люди.

Мистер Фостер махнул рукой.

— Никакой это был не гром: это был рык льва, — заявил он без тени сомнения.

Квентин, похоже, из последних сил удерживал себя в кресле. Энтони не отрываясь смотрел на посетителя.

— Что вы хотите этим сказать? — холодно спросил он.

Мистер Фостер подался вперед.

— Вы слышали о владельце дома? — спросил он. — Берринджер — очень умный человек. Не стоит судить о нем по той толпе, что толчется вокруг него. Он сделал своим призванием понимание мира Первопричин…

Энтони остановил его взмахом руки.

— Мир первопричин?