Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944

О своих взглядах относительно сущности русского партизанского движения он подробно написал 27 июля 1942 года в частном письме майору Зуханеку (NO 2748), смысл которых сводился к тому, что большевики наряду с другими методами вооруженной борьбы создали и новый род войск под названием «партизаны». Европа же и в особенности Германия в условиях развязанного большевиками и евреями пропагандистского обмана понятие «партизан» недооценила.

Поэтому в будущем немцы не должны были употреблять слово «партизан», поскольку эти люди являлись, по его мнению, не чем иным, как стрелками из-за угла, боевиками и уличными грабителями и должны были расцениваться как бандиты. Официально следовало употреблять не термин «борьба с партизанами», а выражение «борьба с фрайшерлерами»[149]. Населению же через листовки надлежало разъяснять, что «бандиты», которых Москва выдает за героев, на самом деле являются трусами, терроризирующими местных жителей. По приказу из Москвы они обстреливают немецких солдат и пытаются под покровом темноты улизнуть от ответственности, перекладывая предназначенные для них карательные меры на плечи бедных селян.

Свое отражение суть этих мыслей нашла в приказе СС № 24 от 13 августа 1942 года, который ввел официальные формулировки, касавшиеся антипартизанской борьбы. Употребление слова «партизан» отныне запрещалось и заменялось термином «бандит», поскольку понятие «партизан» ввели большевики и его возвеличили. Партизаны же, как значилось в приказе, на самом деле являются бандитами и преступниками (NO 5653).

Подобное заставляет, по меньшей мере, задуматься, ведь такие измышления исходили от человека, который уже длительное время без всякого зазрения совести ставил под ружье заключенных различных мест лишения свободы и формировал из них части по борьбе с партизанами, а на момент издания вышеупомянутого приказа, как следует из указания начальника Главного управления СС обергруппенфюрера СС Готтлоба Бергера № 2140/42 от 17 июня 1942 года, отдал распоряжение прочесать еще раз все тюрьмы для создания новой зондеркоманды (NO 2455).

Между прочим, в подобном образе мыслей Гиммлер был не одинок. Геринг тоже предлагал использовать для борьбы с партизанами освобожденных из мест заключения контрабандистов и браконьеров (PS 638).

История привлечения бывших заключенных к проведению карательных операций началась еще в июне 1940 года, когда доктору Оскару Дирлевангеру[150] было поручено сформировать и обучить особый батальон СС. После стажировки в Польше, где Дирлевангер был одновременно начальником еврейского лагеря под городом Дзиков, в феврале 1942 года его особый батальон перебросили в тыл группы армий «Центр» (PS 1309). С октября 1944 года формирование пополнили «бывшими противниками движения». Причем пополнение было набрано из десяти различных концлагерей. При этом речь шла о политических противниках, которые в 1933 году после прихода Гитлера к власти «не перешли немедленно на сторону режима с поднятыми вверх руками, а показали характер» (NO 2920, PS 1309, NO 2921).

В общей сложности из концлагерей (КЦ) для Дирлевангера отобрали 1910 заключенных, в том числе: 400 – из КЦ Аушвиц (Освенцима), 300 – из КЦ Дахау, 130 – из КЦ Ноенгамме, 30 – из КЦ Гросс-Розен, 750 – из КЦ Заксенхаузен, 10 – из КЦ Маутхаузен, 45 – из КЦ Флоссенбюрг, 80 – из КЦ Равенсбрюк, 15 – из КЦ Штуттгоф и 150 из других лагерей. При этом была поставлена задача подготовить их к применению и оснастить соответствующим образом до 10 ноября 1944 года.

Вполне возможно, что в основе таких действий находилось желание противопоставить партизанам людей, знавших условия пребывания в лесу и понимавших особенности их тактики боя. Тем не менее ошибочная оценка сущности партизанского движения как организованной преступности и полное игнорирование глубинных причин его возникновения человеком, занимавшим столь высокий руководящий пост, является весьма примечательным.

Конечно, в России во все времена, особенно в годы политических неувязок и беспорядков, в большей или меньшей степени наблюдалось наличие бандитизма, а наличие партизан всегда способствовало активизации преступных и неустойчивых элементов из числа населения. Тем не менее в самом партизанском движении эти анархистские и асоциальные элементы никогда не являлись главенствующими и уж тем более звеном, цементирующим партизанские отряды.

В связи с этим нельзя не заметить, что ситуация, когда главный экзекутор программы уничтожения человечества, наложивший несмываемое позорное пятно на всю войну Германии на Востоке, выражал отвращение к преступникам, выглядит, по меньшей мере, гротескной.

«Наставление по подавлению партизанских банд на Востоке»