Война в облаках

Сначала был взят Иман, затем его помощники. Кубинские охранники внимательно наблюдали за операциями, глядя в лицо каждому монаху, когда его взяли на борт корзины и подняли за веревку и лебедку на следующий уровень. Я снова поднял глаза и увидел, что Иман и монахи, которые уже были подняты, уже шли по тропе наверху. Это была только первая из нескольких точек, где тропа была прорвана и где нас поднимут на новый уровень. Кроме того, это была первая из нескольких точек, где кубинские охранники могли хорошенько разглядеть мое лицо.

Что ж, волноваться не о чем. Они не могли знать меня, не могли знать, что я на самом деле не Нуян, тупица, тупоголовая.

Если бы они задумались о грязи на моем лице, им бы просто пришлось смириться с тем фактом, что Нуян была неопрятной.

Когда остальные были подняты и корзина опускалась для меня - последнего монаха в процессии - я затаил дыхание и стал ждать. На этом участке тропы находилось шесть охранников. Двое из них уже успели хорошенько разглядеть мое лицо и не проявили никаких подозрений. Я одарил их блаженной улыбкой, подобающей скромному монаху. Я ждал, мысленно проверяя местонахождение моего люгера, моих газовых бомб и, конечно же, Хьюго. Я успокоил всю прежнюю напряженность и почувствовал себя совершенно непринужденно, когда корзина толкнула землю, и кубинский морской пехотинец дал мне знак сесть в нее.

Корзина на самом деле была частью старого плетеного стула, у которого были обрезаны ножки. Дополнительный кусок плетеной лозы был прикреплен к передней части на петлях, чтобы не допустить падения пассажира. Охранник морской пехоты защелкнул кусок и подал знак монахам наверху. Они начали крутить рукоятку лебедки, и я почувствовал, что меня поднимают в космос.

Вид был невероятным с этого уровня. Я мог видеть столицу в нескольких милях к югу. Я мог видеть океан по обе стороны острова, с востока и запада. Когда меня подняли на пятьдесят футов, я мог также видеть базовый лагерь отряда морской пехоты у подножия горы. Ветер усилился и с треском переворачивал мантию и капюшон.

Лебедка работала надо мной с тревожным скрипом. Я посмотрел сквозь паутину веревок, удерживающих стул, и увидел монахов в зеленых капюшонах у небольшого здания станции на верхней тропе. Они улыбались мне сверху вниз, зная, что я был последним из этой группы, зная, что теперь они могут отдохнуть, возможно, выпить немного вина и обменяться историями о монахах на их крошечной станции. Я был всего в десяти футах от вершины.

В этот момент ветер подхватил мой капюшон и закинул его мне на плечи, прежде чем я успел его поймать.

Лебедка остановилась.

Я натянул капюшон на место и посмотрел вверх, гадая, почему остановилась лебедка. Четыре монаха взволнованно болтали надо мной, указывая на мою голову, залезая под свои капюшоны. Ветер трепал меня и стул. Я висел в воздухе, в девяноста футах от наблюдающих внизу морпехов, всего в десяти футах от лебедки и безопасности.

Почему они остановились?

И тут меня осенило. Они видели мою голову, и у меня была полная голова темно-каштановых волос.

Только тогда я осознал важность бритой головы Нуян. Только тогда я еще отчетливее вспомнил коричневую лысую голову Интендей.

Я тогда знал, что у монахов в этой части мира нет волос. Все было сбрито. Я был явно самозванцем.

Монахи надо мной все еще болтали между собой, пытаясь решить, что делать дальше. Очевидно, они не были уполномочены принимать многие решения самостоятельно. Я слышал, как они зовут монахов из партии Интендая, чтобы они пришли и опознали меня: если мне повезет, толстый монах появится первым, подтвердит, что я не Нуян, и прикажет монахам в зеленых капюшонах броситься. мне нравится горячая картошка.

Я дико огляделся, осматривая стену горы не более чем в нескольких футах от меня. К облицовке скалы выступали узкие уступы. Были также блестящие кусочки металла, и я вспомнил, как мне сказали, что эти кусочки металла были по всему склону горы, вне троп, и что они были покрыты ядом.

В то время как крики продолжались надо мной, а охранники кубинской морской пехоты внизу были предупреждены о том, что что-то не так, я начал выгибаться взад и вперед, как ребенок на безобидных качелях на игровой площадке. Если лебедка откажется от дополнительного давления или монахи в зеленых капюшонах внезапно откроют замок лебедки, для меня все кончено. Я продолжал выгибать спину, наклоняясь ближе к горе.

На пятом повороте я приближался к выступу шириной около десяти футов и глубиной около десяти дюймов. Ниже были другие уступы примерно через десять и двадцать футов.

На шестом взмахе мои ноги коснулись уступа. Седьмого я смог сделать небольшую покупку пальцами ног. Чтобы иметь больше шансов, я сбросил сандалии Нуяна и услышал, как они стучали по каменистой горе, сбивая гальку с морских охранников.

«Подними его», - услышал я крик толстого монаха сверху.

«Бросьте его, бросьте», - кричал другой монах.