Война в потемках

Он понимал, что принятое решение практически ни к чему не приведет — они будут топтаться на месте год, два или больше — а время работало вовсе не на них. Тем не менее, он ощутил облегчение. Разве не об этом он мечтал? Сейчас ему хотелось только одного — вернуться домой, лечь и ни о чем не думать. Только…

Единый Правитель мог поддержать решение, которое не прошло в Совете. Правда, потом голосование повторялось, и, если решение не принималось вновь, то предметом следующего становилось соответствие Правителя его месту. И, если он решит, то должен объяснить причины — таков закон.

Олта нетерпеливо смотрела на него. Вэру показалось, что он падает вниз. Он испугался, зная, что все ждут от него решения об ультиматуме — из-за его неосмотрительных слов, сказанных здесь же, в этом зале.

Вдруг ему стало смешно, но это был невеселый смех, почти истерика. Что он мог выбрать — в такой ситуации? С одной стороны Проект и судьба цивилизации, с другой — возможность гибели его страны. А если Фамайа не победит ССГ — она тоже погибнет. Сгниет. Короче, выбора у него просто нет — он должен сделать все для объединения мира — любой ценой — или о будущем можно просто забыть. Он должен играть со смертью — чтобы не погибло все!

Вэру встряхнул головой, вспомнив, как стоял у жерла шахты. Что ж, он предвидел, что такой день настанет. И еще он знал, что выбора, на самом деле, не бывает — разве что между долгом и изменой.

Больше всего ему хотелось убежать. Он боялся принять такое решение, но еще больше он боялся предать будущее своей страны. Если он откажется, это не будет иметь последствий — никаких. Но все же… Ладно, чего он боится? Войны? Ну не самоубийцы же они! Да и его шкуре она ничем особым не грозит. Расправы ЧК, неизбежной, если Фамайа проиграет? Они попробуют, но вовсе не обязательно достигнут цели — у него ведь тоже есть сторонники. Остановки работ Проекта из-за военной разрухи? Это лишь риск, не неизбежность, и плато Хаос теперь почти полностью автономно.

Но над всеми этими аргументами господствовал один: он должен был сделать все, чтобы спасти свой народ — ту его часть, что еще не стала чудовищной. Остальное неважно. Если он умрет — то с сознанием, что не мог сделать больше. А ССГ… впрочем, все в их власти.

Он поднялся, вглядываясь в затихший зал. Среди смуглых лиц терялись немногочисленные светлокожие. Но все были величественными и мудрыми — воистину лучшие умы всех ста народов Фамайа. «И их должен переубедить растерянный мальчишка! — подумал он. — И злой. Ведь на самом деле ты хочешь разрушить страну, замучившую мою мать, правда? Интересно, что бы они сказали, если бы узнали об этом?» Он усмехнулся своим мыслям и заговорил:

— Великий Совет! Нам предстоит принять решение, важнее которого мы не принимали — и не примем. Я решаю поддержать предъявление ультиматума, — он заметил, что по залу пронесся вздох облегчения, причем, не только среди его сторонников. Взять чужой груз легко, а нести…

— Я попытаюсь объяснить мотивы, а затем вы все решите окончательно. Прежде всего, сохранение равновесия сил больше невозможно. ССГ, зная о про-Эвергете, несомненно, попытается упредить нас, но они должны понимать, что нападение на Фамайа станет для них самоубийством. Выберут ли они гибель в попытке уничтожить нас или сдачу? Перед ними стоит дилемма, предсказать решение которой мы не можем. Наиболее разумным для нас представляется сделать вид, что ничего не изменилось, тем более, что свой про-Эвергет они смогут построить только лет через десять. Но, когда это случится, мы умрем. Это проклятое оружие слишком эффективно — тот, кто опережает противника хотя бы на секунду, уничтожает его мгновенно и полностью, не рискуя ничем. Не подлежит сомнению, что они пойдут на это, чтобы избавиться от смертельной угрозы. Поэтому, про-Эвергет в ССГ не должен быть построен — а этому мы никоим образом не можем помешать без войны, об опасностях которой вы уже знаете. Вы спросите — не проще ли, не дожидаясь неизбежного, ликвидировать наше государство и передать работы Проекта ССГ? — в зале раздались возмущенные крики.