Война в России и Сибири

Разочарованные, усталые, озябшие, мы вернулись в домишко, который наметили себе как базу, собираясь обогреться и передохнуть. Несколько казаков, оккупационный отряд, сидели, держа винтовки между колен, вокруг поставленной на хромой стул дымящей свечки, не обращая никакого внимания на обитателей дома, подремывая или перешептываясь между собой. На большой кровати в углу спала или делала вид, что спит довольно молодая женщина с двумя детьми. Вся эта троица с переплетенными руками, сильными женскими и слабыми детскими, невольно трогала. На коврике у постели лежала собака, она то и дело поднимала голову и окидывала гостей тревожным и грозным взглядом. Муж устроился на печке. Он по-русски ответил на вопросы Пурина и теперь старался улечься поудобнее на беленых кирпичах, чтобы все-таки поспать, что не всегда удавалось в эти долгие зимние ночи.

Равнина освободилась. Туман рассеялся. Луна поднялась над горизонтом и обозначила причудливыми тенями все неровности почвы. Наши серые шинели смотрелись темными пятнами на бескрайней снежной белизне.

Нам предстоял путь к реке. Очень скоро мы добрались до наших окопов первой линии, которые мы оставили. Австрийские снаряды сильно повредили их волнистый контур.

Фортификации, испорченные ямами, горами песка, торчащими бревнами разбитых укрытий напомнили нам о мучительных буднях наших солдат, которые неделями сидели под нескончаемыми бомбардировками тяжелыми снарядами, а неприятель математически точно и методично долбил по этим мишеням, лежащим перед ним, как на ладони.

Наше продвижение к реке в поисках неприятельских позиций освещала теперь луна. Ветер внезапно стих, оставив клочки тумана на кустах и на берегу Стрыпы.

Дорога кончилась, и мы брели наугад, увязая по щиколотку в снегу. Несмотря на теплые сапоги, безжалостный холод грыз ноги и все тело, ноющее от усталости.

В северной стороне вдруг послышались взрывы, но далеко, потому что света мы не увидели. Это другой наш разведотряд схватился с часовыми у немецких траншей. Нет, нашей армии по ночам не до сна.

Потихоньку мы добрели до реки. Оба берега были видны отлично. Внезапно замелькали вспышки и очень близко послышались выстрелы, выведя нас от оцепенения, в каком мы шли по снегу. Пуля просвистела у нас над головой. Слева побежали черные точки: неприятельские аванпосты искали убежища в лесу.

И почти в ту же минуту послышались выстрелы с другого берега, они участились, превратились в залпы, и к этому грохоту прибавился еще и властный тупой голос пулемета. Я без труда представил себе страх внезапно разбуженных от беспокойного сна людей, который мгновенно превратился в ярость и желание мстить.

Мы распластались на земле. Пули сотнями с красивым жужжаньем пролетали над нами. Временами они врезались в стволы деревьев или камни, вспыхивая синим огнем. Мы лежали довольно длинной цепочкой, и, когда огонь через несколько минут внезапно стих, никто из нас не пошевелился.

Пурин между тем получил возможность представить себе приблизительное расположение неприятельских позиций. По крайней мере одна из задач нашей вылазки была выполнена.

Было уже около четырех утра, а на обратный путь уйдет часа полтора, не меньше. Вместе с солдатами, которые, казалось, не устали вовсе, мы двинулись обратно. Сначала шли, пригнувшись, потом, увидев, что никто не стреляет, выпрямились. Враг просто не хотел, чтобы его будили ночью, вот и все.

Мы с Пуриным шли, держа друг друга за талию, помогая не скользить. Шли и дремали, механически переставляя одеревеневшие ноги, упорно стремясь к далекому раю – там тепло, там отдых.

Часть вторая. В революции

Ко всему-то подлец-человек привыкает.

Ф. М. Достоевский

[102]

Nicht Voltaire’s massvolle, dem Ordnen, Reinigen

und Umbauen zugeneigte Natur,
sondern Rousseau’s leidenschaftliche
Torheiten und Halbl"ugen haben den optimistischen
Geist der Revolution wachgerufen…
Jeder solche Umsturz die wildesten Energien
als die l"angst begrabenen Furchtbarkeiten und
Masslosigkeiten fernster Zeitalter
von Neuem zur Auferstehung bringt:
dass also ein Umsturz wohl eine Kraftquelle
in einer mattgewordenen Menschheit
sein kann, nimmermehr aber ein Ordner, Baumeister,
K"unstler, Vollender der menschlichen Natur.

[F.] Nietzsche.

Menschliches, Allzumenschliches. 1, 8[103]

Верден