Война в России и Сибири

Под страшные крики сотни красногвардейцев большевистский командир быстренько отправил их в деревню Белая Глина и посадил под стражу в бронепоезд. Пока допрашивали Демидова, Грондейс размышлял об отчаянной ситуации, в которой он оказался. В его нагрудном кармане имелся целый ряд военных документов, свидетельствовавших о его участии в операциях Добровольческой армии. Он прекрасно понимал, что они могут стать фатальными для него, но он не хотел с ними расставаться: они представляли для него огромную ценность. Все сильнее он осознавал, что его могут поставить к стенке.

Позже его перевели в спальный вагон замполита Шостака, с которым они были ярко выраженными антиподами. Дни напролет они колесили взад и вперед вдоль фронтовой линии и вели ожесточенные дискуссии. Грондейсу повезло, что большевик был немстительным. По приезде в Москву, к немалому удивлению Грондейса, его освободили.

По сравнению с его предыдущим пребыванием в Москве, семью месяцами ранее, в городе мало что изменилось. Повсюду он наталкивался на брошюрки с многочисленными предписаниями, уставами, законами, что вызывало у него тошноту, – все эти декреты, по мнению Грондейса, унижали человеческое достоинство. На заводах и фабриках власть авторитета инженеров подменялась властью пролетариев. В гимназиях процесс обучения контролировался привратниками, которые получали больше учителей. Он так никогда и не сможет привыкнуть к новым социальным отношениям.

В конце мая 1918 г. Грондейс перебрался из новой столицы в Петроград, а оттуда через северный портовый город Мурманск вместе с 2500 беженцами покинул полюбившуюся ему Россию на борту корабля «Опорто», идущего под флагами Англии и Португалии. В начале июля он прибыл в Париж, где выступал с различными лекциями, посвященными Добровольческой армии. Он был единственным иностранным участником знаменитого Кубанского похода, единственной кампании, во время которой удалось пробить брешь в революционном кордоне.

* * *

Лето 1918 г. Грондейс провел во Франции со своей молодой женой Валентиной Гончаренко-Петренко, с которой познакомился в 1917 г. в охваченном революционными волнениями Петрограде. Ей было двадцать, ему сорок. Со слов посла Нидерландов, он вращался в кругах высшего офицерского состава. Ему был оказан «необычайно радушный прием благодаря его интеллектуальным способностям, обширным военным и научным познаниям, такту и деликатности». В качестве гостя главнокомандующего генерала Анри Гуро он провел неделю на фронте под Верденом. Он также встречался с генералами Ноэлем де Кастельно, Робером Нивелем и был удостоен аудиенции с Жоржем Клемансо, премьер-министром республики. Посол Нидерландов был очень удивлен, что ему удалось достичь такого положения без официальной поддержки посольства. Звезда его взошла так высоко, что он был включен в состав Французской военной миссии, игравшей существенную роль в военной интервенции в Россию.

7 сентября 1918 г. Грондейс поднялся в Бордо на борт корабля, отправлявшегося в Соединенные Штаты, где его ожидала встреча с бывшим президентом Рузвельтом, сторонником интервенции в Сибирь, и чешским президентом Томашем Масариком, а в Японии с военным министром Гиити Танакой. В декабре того же года он прибыл во Владивосток.

В Сибири царил хаос. В результате столкновения интересов внутренних и внешних сил наступил период безвластия. В популярной в те дни песни был куплет: «Мундир английский, погон французский, табак японский, правитель омский». Большевики, установившие свою власть в европейской части страны, намеревались распространить ее и за Уралом, в азиатской России, но целый ряд противодействующих сил пытался этому помешать.

На одной из фотографий мы видим Грондейса со строгим выражением лица, во французском мундире в чине капитана. Рядом с ним за роялем его молодая жена. Справа от нее пальма. На заднем плане на стене медвежья шкура с висящим на ней самурайским мечом. Фотография сделана в вагоне поезда, предоставленном Грондейсу как члену Французской военной миссии. Так они передвигались, прицепленные к локомотиву, в направлении Запада. Довольно опасное путешествие, если учесть, что вагон мог быть захвачен одной из многочисленных банд, которые превратили Транссибирскую магистраль в опасную зону. Чита, Иркутск, Томск, Челябинск. Так прошло три месяца. Грондейс видел, как истощена белая армия. В то же время его восхищала «невероятная отвага» большевиков. Отступление белых шло полным ходом. «Все смотрят на меня с недовольным выражением лица, и у меня такое ощущение, будто я виноват в том, что райская жизнь окончилась». Он был свидетелем многих ужасов и жестокости и подробно опишет это как в реляциях французскому правительству, так и в своих публикациях в прессе.