Война в Сирии (истоки, предыстория и действительность)

В принципе структура власти в ИГ чем-то напоминает европейскую двуединую монархию: правящий страной верховный суверен – король, великие князья или герцоги во главе двух частей государства, каждая со своими возглавляемыми губернаторами областями. Кроме того, советники монарха, исполнительная власть, на которую возложены финансы, безопасность, информация и некоторые, специфичные именно для данного государства функции. Названия, разумеется, могут быть и другими, но схожесть административного деления и иерархической лестницы с двуединой монархией явно просматривается. Впрочем, схожая структура власти характерна для всех монархических, а в какой-то мере и автократических режимов. Есть, правда, один существенный момент, присущий именно теократическому государству. Халиф – не только светский правитель, но в первую очередь духовный глава государства. Абу Бакр аль-Багдади, является, напомним, богословом из иракского города Самарра, а халиф Ибрахим – это, по идее, как бы папа и император в одном лице. Двуединая природа верховной власти в мусульманском государстве выражается в принципе Шура, конкретно в существовании надгосударственного религиозного органа Шура (переводится с арабского как совет), который не просто даёт советы, но в обязательном порядке санкционирует принятие важнейших решений. Шура является главным интерпретатором Законов Шариата и может смещать руководителя любого уровня, теоретически даже самого халифа, если его деятельность не вписывается в принятую религиозную доктрину государства. Полагают, что массовые показные казни в ИГ, которые попали на страницы мировой печати и потрясли мир, не могли осуществляться без согласия Шура [67].

Перейдем теперь к непростому, вызывающему споры вопросу о военной силе Исламского государства, позволившей им добиться определённых успехов в гражданской войне и удерживать под своей властью несколько миллионов человек в Сирии и Ираке. Определение численности исламистского воинства – проблема не менее сложная, чем определение контролируемой ИГ территории. Здесь необходимо напомнить, что большинство приводимых в настоящей главе более или менее достоверных данных относится к пиковому состоянию ИГ, которое приходится на период между серединой 2014 – началом 2016 года.

Надо при этом вообще заметить, что числовая характеристика того или иного исторического события очень часто сопряжена с большими трудностями и неоднозначностью. Взять хотя бы наугад три великих исторических сражения: античности, 600-летней давности и недалёкого прошлого. Пусть это будут битва при Гавгамелах, знаменующая гибель державы Ахеменидов и создание на её развалинах империи Александра Македонского, Грюнвальдское сражение, в котором польско-литовские войска разгромили армию Тевтонского ордена и битва на Курской дуге, ставшая благодаря победе Красной армии началом крушения Третьего рейха. Заглянув в различные источники и учебники истории, обнаружим, что данные античных авторов о количестве участников и потерях сторон при Гавгамелах и современных авторов – при Грюнвальде и на Курской дуге радикально расходятся.

Уже в наши дни, опираясь на доступные источники, трудно даже приблизительно определить количество бойцов Исламского государства, которое к тому же не является постоянной величиной и подвержено изменениям в ту или иную сторону. Вообще-то это скорее задача спецслужб и аналитических центров, но разные «авторитетные источники» называют цифры, порой отличающиеся на порядок! Похоже на то, что политические пристрастия и отношение к ближневосточному конфликту оказывают существенное влияние на даваемые оценки: одни склонны преуменьшать, другие, наоборот, преувеличивать исходящую от исламистов угрозу. По данным ЦРУ (февраль, 2016) военная сила ИГ насчитывает всего 20–25 тыс. человек [60]. По несколько устаревшим сведениям (ноябрь 2014 года) одного из курдских лидеров ИГ располагает армией в 200 тыс. человек [37]. Сами джихадисты заявляют о 100 тыс. бойцов [46]. По оценке, сделанной в конце 2015 года министром обороны России Сергеем Шойгу на коллегии Минобороны, численность боевиков ИГ в Сирии и Ираке составляет около 60 тыс. человек [29]. Есть немало и других, столь же противоречивых данных о военной силе ИГ, как и сообщений о значительном уменьшении её численности, больших людских потерях и массовом дезертирстве из его рядов. Вот только не совсем ясно, соответствуют ли эти утешительные реляции действительности, или являются попыткой некоторых официальных лиц выдавать желаемое за действительное с тем, чтобы бодро рапортовать об успехах в борьбе с исламистами. Отсекая крайние оценки и учитывая реальное состояние дел на фронтах гражданской войны в Сирии и Ираке, кажется маловероятным, чтобы численность исламистского войска была на тот момент меньше тех 60 тысяч, о которых заявлял Сергей Шойгу.