Война в тылу врага

Назначив Захарова разводящим и приказав ему выставить вокруг отряда четыре поста охраны, я дал разрешение людям располагаться на привал и разжигать «остры. Это немного удивило даже моего начальника штаба. К чему дрогнуть в лесу, в мокрой снежной пурге, когда под боком деревня и там, как донесли разведчики, свой? Но я видел: надо тренировать бойцов отряда, приучать их отдыхать во всяких условиях — без этого они пропадут.

Пока бойцы собирали валежник и устраивали себе место для привала, я присел на сухой бугорок под густыми лапчатыми ветвями огромной ели. Вот-вот должен был появиться Шлыков с новой группой десантников. Я думал о нем.

В мае 1941 года Александр Шлыков перешел на второй курс педагогического института, а в июле, под впечатлением речи Сталина, не дожидаясь призыва, подал в райком комсомола заявление о посылке досрочно на фронт или в тыл врага. Он был одним из первых зачислен в мой десантный отряд, и я полюбил его за серьезность и строгость, с которой он относился к себе и к товарищам, за прилежность в занятиях и больше всего — за прекрасные душевные качества, свойственные нашей комсомольской молодежи. Однажды ночью в палатке подмосковного лагеря мы долго не спали. В небе прерывисто урчали моторы самолетов. Поблизости оглушительно хлопали зенитки.

— Что, Саша, не спится? — окликнул я Шлыкова.

— Да, товарищ командир… — отозвался он и помолчав немного, заговорил: — Вам ведь тоже не спится, товарищ командир. А вы лучше знаете, что нас ожидает завтра… Вот они, гады коричневые, летят над нами и все на Москву, на Москву… Как же долго это будет продолжаться и когда кончится? Вот в чем вопрос…

— Да, Саша, тяжело видеть это, и я тебя понимаю. Нашим ответом может быть только борьба… Борьба упорная и беспощадная.

— Вот об этом я и думаю, товарищ командир.

Шлыков переживал то же, что и я. Мы еще долго не спали, придавленные тяжелыми думами о судьбе родины, о москвичах, дежурящих на крышах Домов…

* * *

У костра, под густой могучей елью, была проведена вторая половина ночи. Это было своеобразное торжество десантников, без речей и тостов, встреча через тридцать шесть дней на оккупированной врагом земле.

Сколько было пройдено и пережито всеми за этот короткий срок!

Темной осенней ночью, когда густой мрак поглощает кроны деревьев, часть пространства, освещенная костром, кажется закрытым помещением. Подходы охранялись надежными людьми, и небольшая полянка перед елью представлялась нам уютным залом, в котором мебель заменяли пни спиленных деревьев или мшистые кочки, покрытые ветками хвои.

Саша Шлыков рассказывал, как штурман дал сигнал к выброске, когда самолет шел над линией железной дороги, как парашютисты приземлялись возле какой-то станции и попали под огонь фашистских автоматчиков. Петька-радист, по-видимому раненный еще в воздухе, после приземления подняться не мог. Командир группы Волгин бросился к нему на помощь и осветил его фонариком, но тотчас упал, сраженный пулями. Остальные семь при помощи манков сумели соединиться и ушли от преследования.

Я взглянул в задумчивое лицо Саши Шлыкова, освещенное красноватыми отблесками костра, — высокий, слегка нависший лоб, умные голубые глаза на обветренном, потемневшем от загара лице, строго поджатые губы… Да, он все тот же. Только возле губ как будто появились скорбные морщинки. Немудрено. Война не красит, а ребятам, видимо, пришлось перенести немало.

Подошел Захаров, обратился ко мне:

— Товарищ командир, разрешите сменить посты. Каждые четверть часа проверяю, и не уверен… Стоят ребята, как будто не спят, а почти ничего не видят и не слышат.

Не успел я ответить, как передо мной по-строевому вытянулся Шлыков и отрапортовал:

— Разрешите доложить, товарищ командир. Моя труппа успела отдохнуть в деревне и готова приступить к исполнению боевых обязанностей.

Тотчас же поднялись со своих мест остальные бойцы семерки.

«Молодцы!» — подумал я и приказал назначить четверых в охрану. Шлыков отрядил Серпионова, Кулинича, одного из новичков и Телегина Захаров повел их за собой гуськом. Я посмотрел вслед последнему, Телегину, недоверчиво качнул головой.

— «Лесной человек»… — перехватив мой взгляд, сказал радист Крындин. — Помните, товарищ командир?