Война в Зазеркалье

– Я не могу разговаривать о своей работе, и ты это знаешь, но я все равно рассказываю тебе больше, чем положено. Именно отсюда у тебя пренебрежительное отношение к департаменту, или я не прав? Ты не можешь понять его и не желаешь понимать. Тебе не нравится окружающая меня секретность, но потом ты меня же и презираешь, если я нарушаю правила.

– Не начинай снова.

– Я не вернусь, – сказал Эвери. – Решение принято.

– Не забудь на этот раз хотя бы о подарке для Энтони.

– В прошлый раз я купил ему молоковоз.

Они снова посидели молча.

– Тебе было бы полезно познакомиться с Леклерком, – сказал Эвери. – Поговорить с ним. Он сам постоянно предлагает. Поужинать вместе… Он, быть может, смог бы убедить тебя.

– В чем?

Сэра заметила клок ваты, выбившийся из шва ее пижамы. Вздохнув, достала маникюрные ножницы из ящика прикроватного столика и отрезала его.

– Надо было просто втянуть его обратно с изнанки, – сказал Эвери. – Так ты только портишь одежду.

– Какие они, твои агенты? – спросила она. – Ради чего они идут на это?

– Частично из верности принципам. В какой-то степени из-за денег, как я догадываюсь.

– То есть вы их подкупаете?

– О, замолчи, пожалуйста!

– Они англичане?

– Один из них англичанин. Не задавай мне больше вопросов, Сэра. Я не могу на них отвечать. – Он наклонился ближе к ней. – Не надо вопросов, милая.

Он взял ее за руку, она не сопротивлялась.

– Все они мужчины?

– Да.

И внезапно она заговорила. Без слез, без истерики, но слова вдруг полились из нее быстро и страстно, словно время для разговоров подходило к концу и наступал момент выбора.

– Джон, я хочу узнать все, узнать прямо сейчас, прежде чем ты уйдешь. Этот вопрос будет задан ужасно не по-английски, но ты все время твердил мне одно и то же. С того самого времени, как пошел на эту работу. Ты внушал мне, что отдельные люди не имеют значения: ни я сама, ни Энтони, ни твои агенты. Самое главное, повторял ты, что это твое призвание. Так вот, я хочу знать: кто призвал тебя? Что это за призвание такое? На этот вопрос ты никогда не находил для меня ответа. И потому прятался от меня? Быть может, ты мученик, Джон? Тогда я действительно должна уважать то, чем ты занимаешься. Скажи, тебе многим приходится жертвовать?

Откровенно избегая ее взгляда, Эвери сказал:

– Все обстоит совершенно иначе. Я выполняю свою работу. Я – техническая деталь, часть общего механизма. Ты же хочешь обвинить меня в двойных стандартах, верно? Стремишься показать парадоксальность и двойственность моего положения.

– Ничего подобного. Но ты сказал то, что я желала услышать. Очерти вокруг себя круг и не смей выходить за его пределы. Это не двойные стандарты, Джон. Это полное отсутствие всяких стандартов. Ты ставишь себя очень низко. Неужели ты действительно считаешь себя таким ничтожеством?

– Это ты сделала из меня ничтожество. И не усмехайся. Ты и сейчас принижаешь меня, как только можешь.

– Джон, я готова дать любую клятву, что не делаю этого намеренно. Когда ты приехал домой сегодня вечером, у тебя был такой вид, словно ты влюбился. Обрел любовь, которая дает тебе счастье. Ты казался свободным и в ладу с самим собой. На мгновение я даже подумала, что у тебя появилась другая женщина. Вот почему я спросила, все ли твои агенты мужчины… Я решила, что у тебя новая любовь. А теперь ты сам мне говоришь, что ничтожен, но при этом даже этим готов гордиться.

Он немного подождал, а потом улыбнулся, как улыбался Лейсеру. И сказал:

– Я ужасно скучал по тебе, Сэра. В Оксфорде я специально ходил к тому дому на Чандос-роуд, помнишь его? Нам было там хорошо, правда? – Он пожал ее руку. – По-настоящему хорошо. И я думал обо всем. О нашей семье. Об Энтони. Я люблю тебя, Сэра, люблю. За все… За то, как ты воспитываешь нашего ребенка. – Он рассмеялся. – Вы оба такие уязвимые. Порой мне даже трудно воспринимать вас отдельно друг от друга.

Она молчала, и Эвери продолжил:

– Я подумал, а что, если бы мы жили за городом? Купили бы дом… У меня теперь гораздо более прочное положение на службе. Уверен, Леклерк поможет получить ссуду. Тогда у Энтони появилось бы место, где он смог бы побегать, порезвиться. Надо только стать смелее в своих действиях, расширить свои перспективы. Надо начать снова ходить в театры, как мы делали в Оксфорде.

– Разве? – спросила она рассеянно. – Но как мы будем ходить по театрам, если поселимся за городом?

– Департамент мне действительно дает очень многое, разве ты не видишь? Это настоящая работа, важная работа, Сэра.

Она мягко оттолкнула его.

– Мама приглашает нас всех к себе в Рейгейт на Рождество.

– Вот и чудесно. Послушай… По поводу моей конторы. Они теперь кое-чем мне обязаны после проделанной мной работы. Меня примут как равного. Как полноценного коллегу. Я стану одним из них.

– И тогда ты снимешь с себя всякую ответственность, не так ли? Ты же будешь лишь одним из членов большой команды. Значит, никаких жертв не потребуется.

Они вернулись к тому, с чего начали. Эвери, не сразу поняв это, тихо продолжал:

– Так я могу сказать ему? Могу сообщить, что ты приняла приглашение поужинать вместе?