Война в Зазеркалье

В области связи, так же как и во всех остальных предметах подготовки. он будет идти от общего к частному. В течение первого периода его будут в основном знакомить с техникой шифрования, расписанием и планом связи. Во время второй половины курса он будет по большей части работать непосредственно с передатчиком в условиях, предельно приближенных к оперативным. Инструктор прибудет на этой неделе.

Холдейн разъяснял все с известной долей педагогической желчности, а Лейзер очень внимательно его слушал, то и дело кивая головой в знак согласия. Эйвери показалось странным, что Холдейн не пытается скрыть свою неприязнь.

– Во время первого периода мы постараемся узнать, что вы помните. Боюсь, что вам придется попотеть. Нам хотелось бы, чтобы вы были в хорошей форме. Вы пройдете курс владения огнестрельным оружием, будете заниматься приемами рукопашного боя, упражнениями, развивающими умственные способности, спецподготовкой. Днем мы постараемся вывозить вас на прогулки.

– А с кем? Джон тоже поедет?

– Да. Вас будет сопровождать Джон. Обращайтесь к нему по любому, даже самому незначительному, поводу. Если у вас возникнет желание что-то обсудить, на что-то пожаловаться или рассказать, что вас беспокоит, я надеюсь, вы не замедлите обратиться к одному из нас.

– Хорошо.

– Вообще я убедительно прошу вас не выходить из дома одному. Пусть каждый раз, когда вы захотите в свободное время пойти в кино, за покупками или за чем-то еще, с вами будет Джон. Боюсь, впрочем, что у вас не будет времени на развлечения.

– Я и не рассчитываю, – сказал Лейзер. – Мне это не нужно.

– По тону чувствовалось, что он говорил серьезно.

– Инструктор по радиоделу не будет знать вашего настоящего имени. Это обычная мера предосторожности; пожалуйста, не нарушайте ее. Экономка, которая приходит убирать, думает, что мы – участники научной конференции. Едва ли вам придется с ней беседовать, но помните об этом, если вдруг она с вами заговорит. Если вас будет интересовать, как идут дела в вашей автомастерской, пожалуйста, вначале переговорите со мной. Вы не должны пользоваться телефоном без моего разрешения. Здесь нас будут посещать и другие гости: фотографы, доктора, специалисты. Все они, как принято у нас говорить, играют второстепенные роли и остаются за кадром. Они, по большей части, будут думать, что вы – лишь звено широкого учебно-тренировочного плана. Прошу вас это запомнить.

– Понял, – сказал Лейзер.

Холдейн взглянул на часы:

– Первое занятие в десять часов. На углу улицы нас будет ждать машина. Шофер – лицо непосвященное, поэтому я попрошу вас в машине не разговаривать. У вас есть еще какая-нибудь одежда? – спросил он. – Этот костюм для стрельбища не годится.

– У меня есть спортивная куртка и брюки.

– Я бы хотел, чтобы ваша одежда меньше бросалась в глаза.

Пока они поднимались наверх, Лейзер лукаво улыбнулся Эйвери:

– Суровый он парень, правда? Старая школа.

– Зато хорошо знает свое дело, – ответил Эйвери.

Лейзер остановился:

– Конечно. Вот что я хотел спросить. Об этом доме. Многих вы здесь натаскивали?

– Вы не первый, – сказал Эйвери.

– Послушайте, я знаю, что вы не имеете права рассказывать лишнее. И все-таки скажите, то подразделение – такое же, как было?.. И свои люди повсюду?.. Старая система осталась?

– По-моему, мало что изменилось. Мне кажется, нас стало чуть больше.

– А много молодых ребят, вроде вас?

– Фред, извините.

Лейзер похлопал его по спине.

– Вы тоже знаете свое дело, – сказал он. – Насчет меня не беспокойтесь. Все будет в порядке, Джон.

* * *

Они приехали в Абингдон на парашютную базу, с которой у Министерства была договоренность. Там их уже ждал инструктор.

– К какому оружию вы привыкли?

– Мне, пожалуйста, автоматический браунинг тридцать восьмого калибра, – сказал Лейзер, будто он что-то покупал в бакалейной лавке.

– Теперь он называется девятимиллиметровым. Ваша мишень под номером один.

Холдейн остался стоять в углу галереи, а Эйвери стал помогать инструктору переставлять мишень величиной в человеческий рост на расстояние в десять ярдов и заклеивать кусочками резинового пластыря отверстия от пуль.

– Называйте меня «старший сержант», – сказал инструктор и обернулся к Эйвери. – Желаете тоже попробовать, сэр?

Холдейн быстро вставил:

– Да, старший сержант, оба будут стрелять, если позволите.

Лейзер приготовился стрелять первым. Эйвери встал рядом с Холдейном, а Лейзер одиноко стоял на стрельбище, спиной к ним, лицом к фанерной фигуре немецкого солдата. Мишень была выкрашена в черный цвет; она резко выделялась на фоне осыпавшейся штукатурки; в области живота и паха кто-то грубо начертил мелом сердце, середина которого была изрешечена пулями и заклеена обрывками бумаги. Они наблюдали, как Лейзер взвесил пистолет в руке, затем стремительно поднял его до уровня глаз и медленно опустил, вставил пустую обойму, вынул, потом опять быстро вставил. Он оглянулся на Эйвери, убрал со лба, чтобы не мешала целиться, прядь каштановых волос. Эйвери улыбнулся, подбадривая его, и по-деловому, быстро сказал Холдейну:

– Никак не могу понять, что он за человек.