Война вампиров [СИ, книги 4-5]

Арчи кивнул и улыбнулся — она конечно, не фонтан и даже не лужица на дороге, посреди знойного дня, но она, хотя бы, не собирается его пожарить на костре и съесть.

Он забрал покрывало с кровати, намотал его вокруг Тины и бросил её на плечо. До машины сойдёт, а там она уже может и очнётся…

На пустынном шоссе, в ночной темноте, вдруг пронёсся порыв ледяного ветра. Всполох чёрного огня метнулся по разбитому асфальту, освещённый лишь светом звёзд и далёкими огнями, что виднелись отсюда широкой россыпью жёлтых фонарей, подвешенных словно бы в абсолютной пустоте. Здесь, на этой забытой дороге, он метнулся к обочине, закрутился в спираль и схлынул. На том месте, где пылал огонь, кое-что осталось. Это кое-что быстро обретало форму и краски, а затем новый порыв ветра смёл с существа остатки чернильной черноты.

— Кхе. — Сказал человек, вдохнув полной грудью и немедленно закашлявшись — ветер поднял тучу мелкой надоедливой снежной пыли. Вынув из кармана пиджака платок, он закрыл им лицо и свободной рукой помахал перед носом. — Староват я для такой магии. — Заключил мужчина, оглядывая местность, в которой оказался. Снова горло прочистил и сказал. — Раз и два, раз, два, три, проклятье. — Нахмурился, пожевал губами — голос-то женский. Вычертил пальцем прямо перед собой какой-то знак, тот полыхнул чёрным огнём. — Я бы вас попросил. — Голос изменился, больше он не страдает мелодичностью, свойственной отдельным женским голосам. — Проклятое заклинание, вот так и знал, что с ним будут накладки. Изначальная Смерть вовсе не та сила, что б подражать чьему-то голосу…

Он снова осмотрелся.

— Так, где это я? Кхм, дорога вроде та, значит, не промахнулся, так, дерево, где это треклятое дерево? Великие Силы, что б вас всех, а! — Колючий взгляд мужчины, судя по всему, уже давно не юноши, остановился на одинокой тени, что высилась в поле, метрах в тридцати от дороги. На фоне тёмного неба и снежного, пока ещё белоснежного поля, её хорошо видно, даже для старика. Но он не обычный старик, он увидел бы его даже самой тёмной летней ночью — он лишь играл привычную роль. В его старом теле, кипела жизнь. Оно лишь выглядело таким, словно бы ему вот-вот стукнет пятьдесят. Совсем неплохо для того, кто давным-давно сбился со счёта и перестал отмечать свои бесконечные дни рождения.

Продираясь сквозь снег, пока ещё не глубокий, но жутко надоедливый, забивавшийся в ботинки и за отворот штанин, мужчина непрерывно ворчал, поминая недобрым словом множество людей и, почему-то, частенько повторял «будь моя воля, вы б у меня в лагерях сейчас все сидели, контры поганые». К чему он это всё? Кто эти таинственные «контры» и почему в лагеря их? Да и что за лагеря такие? Кто ж его знает — человек-то пожилой. Да так сильно пожилой, что когда был он юн и мир видел, лишь как море непочатых приключений, да неизведанных мест и ощущений, в те времена, самого этого города и в проекте не было.

Наконец он остановился, поток проклятий иссяк. Мужчина засунул платок в карман, поправил воротник шёлковой рубашки, пригладил складки на своём не дешёвом пиджаке и кашлянул.

— Я здесь. — Хрипло сказал некто невидимый.

— Где? — Старик быстро осмотрелся и шагнул ближе к дереву. Из-за толстого ствола, выскользнула тень. Старик отпрянул, схватившись за сердце. — Великие Силы! Ваши манеры меня просто убивают…

— К делу Некромант. — Незнакомец замер словно изваяние. Старик буркнул что-то, глянул на своего собеседника. Толку ноль — в глухом балахоне, капюшон так надвинут на глаза, что не видно даже носа. Руки скрыты в складках и сложены на груди. Если отступить на шаг назад и не поймёшь, человек тут стоит или коряга какая торчит, впрочем, тот, кому покажется, что это всего лишь коряга, к истине будет куда ближе, чем тот, кому тут привидится человек.

— Я всё сделал, как вы сказали. — Произнёс колдун. — Выполнил всё, что приказано.

— Хорошо. — Капюшон шелохнулся, словно там под ним, качнулась голова. — Я чувствую, ты не врёшь. Как и было обещано, некромант.

Одна рука поднялась, рукав соскользнул, и старик непроизвольно вздрогнул — кисть стала отчётливо видима в звёздном свете. Сухая, серая, с длинными худыми пальцами, увенчанными чуть искривлёнными когтями. Ладонь сжалась в кулак, дрогнула, и с неё потекли, падая наземь, капельки крови. Указательный палец распрямился, коготь блеснул в скупом небесном свете, но блеснул не весь — только кончик его покрытый ярко-красной кровью. Палец что-то резко начертил в воздухе. Не успела рука опуститься и вновь скрыться в складках балахона, как между этими двумя вспыхнул заковыристый знак. Он пылал ярко, пылал рубиновым огнём.

Старик кашлянул и схватился двумя руками за грудь. В глазах его полыхнул ужас, но ненадолго — из груди, струясь между пальцев, потекла рубиновая струйка, она втянулась в знак, пылавший прямо в воздухе. Спустя мгновение, всё исчезло.

— Теперь ты свободен. Заклинание снято.

— Можно было обойтись и без этого. — Проворчал старик.

— Нет, некромант, нельзя было. Ты бы предал нас. Такова еда. Еда всегда предаёт.

— Кхм, еда? Вы хотели сказать, люди, человек?