Война Владигора

Вернувшись в свой стан затемно, воевода распорядился подарки сложить в отдельную палатку и поставить возле нее стражника, а княжну привел к себе и указал ей место в углу, приказав принести несколько пуховых одеял.

Он говорил с ней слегка грубовато, чтобы подаренная пленница не подумала и в самом деле, что воевода желает сделать ее своей наложницей. Когда-то в детстве он помнил, что стало с их семьей после того, как борейцы изнасиловали его молодую красавицу мать.

И с тех пор не мог терпеть насилия над женщиной.

Утром, едва узнав, что Абдархор с Саддамом отъехали, он объявил княжне:

— Ты вот что… собирайся. Прихвати, что тебе надо в дорогу, и завтра поезжай к своему батюшке. Недосуг мне еще и за тобой тут присматривать.

— Ты предлагаешь невозможное, мой господин, — проговорила Ситора-Звезда в ответ певучим голосом.

Ждан удивился, как чисто она говорит посинегорски. Где только учили неродному для нее языку?!

— Сам подумай: ты мой господин и должен оберегать меня от других. Как же я поеду одна? Чем прокормлюсь в пути? К тому же отец мой убит. И дома у меня нет тоже — он сгорел. А перед братьями я буду навсегда опозорена, когда они узнают, что ты выгнал меня.

Ждан смущенно слушал, соображая, что он и в самом деле предложил несусветное. Спорить ему не хотелось, да и некогда было, его ждало множество дел: лечение раненых людей и животных, отправка ополчения по домам, подготовка дружины к возвращению в Ладор. Поэтому в ответ он лишь махнул рукой:

— Оставайся, коли тебе лучше тут. Но знай, ты свободна.

— Женщина всегда свободна в любви, мой господин, — ответила она и попросила дать ей пожилого помощника, чтобы он заодно, ее и стерег.

Ждан слышал, что по обычаям ее народа женщин из знатных семей охраняют особые люди — евнухи. Но евнухов в Синегорье не было, поэтому он позвал одного старикашку, который был не силен телом, но зато сметлив.

— Вот тебе пожилой мужчина, — представил он дряхлого воина и повелел старику во всем слушать Ситору.

Да с тем из палатки и вышел.

Днем он вовсе не вспоминал о ней, когда же затемно вернулся в свою палатку, то поразился уюту, который создала подаренная княжна.

Воевода устыдился тому, что не позаботился о ее прокормлении, но оказалось, что они со стариком проявили находчивость и еда было приготовлена не только для них, но и для него.

Ситора выставила перед ним миски с теплым кушаньем, которое специально для этого сохраняла под пуховым одеялом, села напротив, устремила на него лучистые глаза и сказала:

— Рассказывай!

— Что тебе рассказывать? — изумился Ждан.

Еда была приготовлена очень вкусно, с какими-то приправами, а Ждан за весь день и корки хлеба во рту не держал, поэтому хотел побыстрей насытиться.

Но Ситора не отступила:

— Рассказывай, что делал, где радовался, где сердили тебя, а я буду слушать и переживать.

— Чего? — еще больше изумился Ждан. — Где это видано, чтобы воин перед бабой слезы лил? Да ты и не баба пока…

Но Ситоре удалось каким-то путем разговорить его, и, сам себе удивляясь, стал он рассказывать про нынешний день, а потом и про вчерашний, позавчерашний. А она, не сводя с него глаз, ахала и переживала, принимая в сердце все его горести и радости. Так, пожалуй, Ждана еще никогда и никто не слушал.

На другой вечер кушанья были иными, но не менее вкусными. А Ситора опять с увлечением слушала его рассказы. В палатке же стало еще уютнее. А на третий день Ждану и самому хотелось, поскорей закончив дела, вернуться в свою палатку, которая благодаря княжне становилась для него домом родным.

Прошло еще несколько дней, и стали они подлинными мужем и женой. Ждан лишь удивлялся, как быстро произошла перемена в его жизни: еще недавно он и не помышлял спешить в свой дом, где его ничего не ждало, ночевал вместе со стражей, а теперь все старое, неуютное забыто, как будто его и не было.

И понял он, отчего люди так держатся за супружество, — да хотя бы для того, чтобы, когда вернешься домой после многотрудного дня, встретила тебя в твоем доме родная душа, приняла бы в себя весь твой день, окутала бы теплом, заботой и нежностью.

Когда дела в стане подходили к концу, устроили на прощание большую охоту. Как обычно, на охоту эту съезжались и сотники вместе со стаями борзых.

Дела в княжестве шли на лад. И если бы не долгое отсутствие князя, так и вовсе беспокоиться было не о чем. С другой стороны, уже и к постоянному отсутствию князя начали привыкать. Злые языки даже поговаривали, что в Синегорье княжит Владигор, а правит Ждан. Но Ждан такие разговоры немедленно пресекал. Он-то знал, что все держится на Владигоре, даже когда его в столице нет, а еще на той Правде и Совести, сообразуясь с которыми они старались налаживать жизнь державы.

Большая охота — всегда праздник. И Ждан решился вывезти свою княжну на солнечный свет. Подобрал ей по росту мужскую одежду и подвел к палатке старую кобылу, на которой привозили воду с недальнего ключа.

Княжна со знанием дела взглянула на клячу и засмеялась:

— Ой, Ждан! Это ты для кого приготовил? Ты для меня ее привел? На таких у нас только евнухов возят!