Война Волка (ЛП)

— С нами Господь Небесного Воинства! Мы не проиграем! — раздался голос где-то ниже по склону, Я обернулся и увидел Иеремию, пришпоривающего своего Вельзевула, чтобы присоединиться к нам, Сигтрюгр, менее терпимый к безумному епископу, чем я, тяжело вздохнул, Иеремия держал в руке крепкий посох, к которому привязал бараний череп, и, подъехав к нам, указал в сторону форта.

— Дальний угол. — заявил он. — вот где лучше всего поразить язычников.

Сигтрюгр выглядел раздраженным, Сварт — озадаченным, но Финан знал, что у Иеремии случаются проблески здравого смысла.

— Который угол?

— Рагнар атаковал вон оттуда! — Бараньим черепом Иеремия указывал на самый северный угол форта. — И Божьей милостью мы сразили Хальфдана Безумного.

— Сколько воинов было у Хальфдана? — спросил я.

— Множество, господин, целый сонм. — ответил Иеремия, Он просто не знал.

— Ну, а тут — целый сонм, и еще полсонма. — заметил я.

— С нами Господь Саваоф, как можем мы не победить?

— Легко. — прорычал Сигтрюгр. — но я видел, что он по-прежнему не хочет расставаться с идеей атаковать форт. Он обернулся в седле и взглянул на меня.

— Рагнар? — спросил он.

— Знал, что делает. — ответил я. — Славный был воин.

Сигтрюгр опять посмотрел на форт. Мы не видели местность за северным углом, поскольку склон там понижался. Значит — атака в гору, с точки, которую мы не видим.

— Мы не можем начать завтра. — сказал Сигтрюгр. — первым делом нужно выслать разведчиков. — Он помедлил — хотел, чтобы кто-то из нас с ним согласился, но все молчали. — И, сели атака покажется невозможной. — закончил он. — мы уйдем.

— А сели наоборот? — спросил Сварт.

— Тогда атакуем. — ответил Сигтрюгр.

И это значило, что Вседержитель, а точнее, норны, или, быть может, все вместе, начали свою работу.

Глава 11

Плач войны гремел. Вороны, орлы
Ждали мертвых тел, землю сотрясли.
Острых копий стан воин в бой метал,
Лук ослаб в руках, щит твой враг настиг,
Жестокой схватки миг…

— Схватка. — тихо произнес я.

Отец Сельвин озабоченно взглянул на меня.

— Неправильное слово, господин?

Я не осознавал, что говорил вслух, и он услышал.

— Слово правильное. — заверил я поэта. — но я не припоминаю орлов.

— А там вообще водятся орлы, господин?

— На тех холмах? Думаю, да, водятся. Их колдун назвал это место Орлиной крепостью, так что орлы там наверняка должны быть. — Я помолчал и добавил: — И к тому же, есть еще флаг Берга.

— Флаг Берга, господин?

— Не слышал о нем?

— Нет, господин.

— На нем орел. — улыбнулся я и умолк.

— Господин? — окликнул меня юный священник.

— Это все глупости. — сказал я. — лучше подумай о глазах и губах.

— О глазах и о чем еще, господин?

Кажется, он решил, что ослышался.

— О глазах и губах. — повторил я. — Их первым делом съедают вороны. Наверное, и орлы. Садятся на край шлема, выклевывают глаза, а потом принимаются за губы. После этого разрывают щеки. Ты когда-нибудь ел щечки трески?

— Щечки трески?

— Они восхитительны. Рыбаки обычно выбрасывают рыбьи головы, но в детстве мы вырезали щечки. Похоже, воронам нравится вкус наших щек, если, конечно, не попадется череп, вскрытый топором, тогда они сначала отведают мозги.

У отца Сельвина было мальчишеское лицо и светлые волосы, падающие на глаза. Он нахмурился.

— Не уверен, что смогу описать все это в стихах, господин. — промямлил он.

— А вслед за воронами. — продолжил я. — приходят собаки. Собаки, лисы и волки. Они тоже любят мертвую плоть, но обычно начинают кормиться с нижней части трупа.

— Так что же, господин. — осмелился прервать меня отец Сельвин. — слово «схватка» можно оставить?

— Это правильное слово. — снова сказал я. — и жестокая — тоже правильное.

Война жестока. Поэты воспевают величие битвы, превозносят храбрецов и празднуют победы, не забывая отдать должное отваге. Как и завоеваниям в целом. Хвалебные песни, звучащие в пиршественных залах по вечерам, порождают в мальчишках и юнцах желание стать воинами. Слава! Это единственное, что нас переживет. Мужчины умирают, женщины умирают, все умирают, но слава живет, как отзвук песни, и воины жаждут славы, как жаждут тяжелых браслетов, напоминающих о победах.

Мы часто упиваемся своей репутацией, и я тоже грешен, как и любой другой, Я горжусь, когда люди рассказывают, как я срубил Уббу Лотброксона, сразил Свейна Белую Лошадь, убил Кнута Длинного Меча и победил Рагналла Короля Моря, Но репутация не помнит воронов, рвущих лицо трупа, плача умирающих или усталости от победы. Нет ничего труднее, чем вести людей на битву, зная, что кто-то из них умрет, что юноши, которых мы тренировали для схваток и полюбили как товарищей, будут хныкать, точно дети.

«Лучше договариваться, чем убивать». — часто повторял архиепископ Хротверд, Но как можно говорить с таким, как Скёлль, человеком настолько голодным до славы и претендующим на королевство, что ему все равно, сколько человек умрет ради удовлетворения его аппетита.