Война за "Асгард"

Антон протестующе замычал, запихивая себе в рот крупную ягоду клубники, и за него Сантьяго ответил Марков:

— Не извольте беспокоиться, господин Мондрагон. Ну, затекли руки-ноги, с кем не бывает. Через минутку пройдет…

Сантьяго непонимающе посмотрел на него. Бородач тоже улыбался. Все вокруг улыбались. Все принимали происходившее на лужайке за интересную игру, а его, Мондрагона, за весельчака, придумавшего, как сделать эту игру еще забавнее. Никто ни на секунду не сомневался, что Ивана сейчас убьют. Какая разница, может он двигаться или нет. И никто даже представить себе не мог, что он, Сантьяго, настолько глуп, что не понимает этого…

— Да, — пробормотал Мондрагон, — я понимаю, конечно…

— Аслан, — приказал Сомов, — не торопись. Кости сразу не ломай.

— Харашо, хазяин, — гладиатор вновь улыбнулся своей странной, доброй улыбкой, — мы с ним в кошьки-мышьки поиг-раэм…

Он повернулся и пошел в гимнастический зал. Снаряды и тренажеры предусмотрительно убрали, освободив место для поединка, и там, посередине площадки, Аслан уселся прямо на пол, спиной к зрителям. Широкие трапециевидные плечи его поникли, будто он заснул.

— Хазяин! — крикнул он, не оборачиваясь. — Можно начинать!

— Ну что, Иван… — Сомов допил свой водкатини и похрустел льдом.

— Иди и сражайся, докажи нам, что ты не виновен. Марков, освежиться!

Иван поднялся с травы. Его пошатывало, но руки, как заметил Мондрагон, уже не выглядели безжизненно повисшими, как пять минут назад. Он посмотрел на Антона, потом на Маркова, потом кольнул взглядом Леонтия и отвернулся к гимнастическому залу. На Сантьяго он так и не взглянул.

На лужайке стало очень тихо. Иван повел плечами и пошел прямо на сидевшего спиной к нему гладиатора. Пока он шел, шаг его постепенно обретал уверенность и странную звериную легкость — последние несколько метров он подкрадывался к Аслану совершенно по-рысьи. Приблизившись к противнику на расстояние пяти шагов, мальчик прыгнул.

Он прыгнул совсем не туда, куда предполагал Мондрагон. Если бы самому Мондрагону довелось участвовать в подобном поединке — возможность, которую он никогда не рассматривал всерьез, — он, разумеется, постарался бы броситься врагу на шею и использовать все преимущества нападения сзади. Когда человек сам подставляет спину, возможность ударить в открытое место выглядит заманчиво — и именно поэтому почти всегда оказывается ловушкой. Иван, в отличие от Сантьяго, понимал это и прыгнул вбок, перекатившись через голову и вскочив на ноги уже лицом к лицу с гладиатором. Одновременно с его прыжком в воздухе над головой Аслана — и на метр левее ноги мальчика — взметнулась блеснувшая на солнце петля. Послышался громкий щелчок, петля схватила воздух, и в следующую секунду огромная туша Аслана, словно подброшенная мощной пружиной, выпрямилась в полный рост, заслонив от зрителей Кондратьева.

— Что у него за оружие? — спросил Мондрагон, наклонившись к Сомову.

— Удавка из биостали, — равнодушно ответил тот. — Одна поверхность душит, другая режет. Очень удобно.

— А почему Иван сражается безоружным?

Антон прикрыл глаза — видимо, шурин казался ему невероятным занудой.

— Потому что у него не было оружия. Арбалет у него, если помнишь, конфисковали мы, а нож отобрали, когда он доблестно бился с охраной. Так что сам виноват. Кстати, отец его с дубинкой вышел. А, вот и коктейли. Еще мартини, Санек?

— Да, — сказал Сантьяго ровным голосом. — Пожалуй.

У него было странное чувство, что на лужайке присутствует вовсе не он, смешной и пьяный писатель Сантьяго Мондрагон, а кто-то совсем другой. Может быть, кто-то из его героев. Может быть, молодой автогонщик Тедди, впервые полностью осознавший, что его подло обманули и предали те, кого он любил и кому доверял. И если это и вправду был Тедди, то он знал, что нужно делать.

Ведь в действительности Тедди не погиб в сгоревшей машине. Он подстроил всю эту историю с собственной гибелью, чтобы иметь возможность неузнанным вернуться в родовое гнездо и отомстить своему деду и бросившей его девушке — подобно тому, как сделал это граф Монте-Кристо из старинного романа старинного французского писателя. И хотя историю его мести Мондрагону еще только предстояло придумать, характер Тедди не оставлял никаких сомнений в том, что в трудную минуту он не будет раздумывать слишком долго. Он всегда найдет выход, пусть даже это будет не очень честный выход. В конце концов, с ним поступили нечестно, так почему же он должен строить из себя рыцаря?

Мондрагон протянул руку и взял бокал. Огромный кавказец и худой, казавшийся болезненно хрупким на его фоне Иван кружили друг напротив друга, внимательно следя за движениями противника. В руках гладиатора поблескивала страшная удавка.