Война за «Асгард»

На дорожке, поднимавшейся из сада к дому, никого не было. Мнемон никогда не выходил встречать гостей во двор, хотя его примитивный локатор наверняка вел «Амфисбену» последние десять миль. Но Танака ни секунды не сомневался, что их ждут.

Радостина вдруг резко остановилась и замерла в напряженной позе изготовившейся к броску кошки. Идзуми осторожно взял ее за твердую, словно превратившуюся в дерево руку.

– Там... – одними губами выдохнула девушка.

Дверь зияла в безупречно белой стене дома словно узкая щель фантастической морской раковины. Никакого сходства с обычными дверьми – просто проем, ведущий в изгибавшийся подобно змее коридор. Идзуми знал, что коридор этот ведет в круглое помещение без окон – там Мнемон обычно беседовал с ним... если оставался доволен подарком.Дальше Танака никогда не заходил, но предполагал, что весь дом спроектирован примерно в таком же стиле. Этакое шале с Берега Слоновой Кости, перенесенное в скифские степи.

В глубине дверного проема, почти сливаясь с густой чернильной тенью, стоял кто-то огромный. Великан из сказки, подумал Танака. Интересно, есть ли у болгар легенды о великанах-людоедах, обитающих в одиноких замках посреди дремучего леса?

– Пойдем, – сказал он, снова потянув девушку за рукав куртки. – Не бойся, это тот самый человек, о котором я тебе говорил.

Радостина вцепилась в предплечье доктора с такой силой, как будто собиралась вывернуть ему руку.

– Не хочу, господин Танака, пожалуйста, не заставляйте меня туда идти... Если это так нужно, давайте поговорим здесь, во дворе... Смотрите, как здесь хорошо, солнышко светит, тепло... Пожалуйста, пожалуйста, добрый господин Танака...

«Истерика, – разочарованно подумал Идзуми. – Ну почему даже те из них, кто производит самое благоприятное впечатление, не могут спокойно пройти несколько последних шагов?»

– Очень вас прошу, не нужно туда ходить...

– Молчать! – негромко скомандовал он скучным казенным голосом, каким сотрудники администрации обычно разговаривали с трэшерами. – Напомнить, кто ты и для чего ты здесь?

Радостина тут же отпустила его руку и молча затрясла головой. Глаза ее стали похожи на два наполненных ужасом блюдца.

– Хорошо. – Танака посторонился, пропуская ее вперед. – Тогда иди.

Еще секунду Радостина колебалась, пытаясь пересилить страх перед тем, что ждало ее в черном проеме двери. Потом напряжение внезапно оставило ее, плечи поникли, руки безвольно упали. Ссутулившись, она сделала два маленьких шага по направлению к дому.

Танака терпеливо ждал, считая про себя, сколько ударов успеет отсчитать сердце, прежде чем девушка достигнет двери. У самого порога Радостина вдруг обернулась, и он увидел в ее глазах слезы.

– Господин Танака, правда же, вы поможете Анне? Она хорошая, и она ничем не больна... Пожалуйста...

Идзуми кивнул. Удивительно, что, даже предчувствуя неладное, она просит не за себя, а за подругу. Что ж, об Анне он действительно собирался позаботиться.

– Обещаю, – сказал он. – С ней все будет хорошо.

«И с тобой тоже», – хотел добавить он, но не успел. В темноте, бархатной портьерой повисшей в проеме двери, произошло какое-то движение. На мгновение мелькнула толстая, похожая на ствол небольшого дерева, черная лоснящаяся рука, схватила взвизгнувшую от испуга Радостину за отворот кожаной куртки и втянула в густую чернильную тень. Из глубины коридора донесся слабый сдавленный вскрик, потом шум недолгой борьбы и тяжелые удаляющиеся шаги. Танака постоял еще немного, глядя на дверь, потом повернулся и пошел к машине.

Самыми тяжелыми были первые десять-пятнадцать минут. Некоторые девушки возвращались почти сразу же, и это означало, что подарокМнемону не понравился. Потерянный день, бессмысленно израсходованный человеческий материал. (Злополучную финку Кирси, например, неделю пытались заново научить есть ложкой и ходить на горшок – но безуспешно. В конце концов пришлось перевести ее в отделение тканевых доноров.) Другое дело, если разговор затягивался хотя бы на полчаса – тогда все заканчивалось ко всеобщему удовольствию. Но первые пятнадцать минут все равно были самыми напряженными.

Танака свернул с тропинки и уселся в тени раскидистого тутового дерева. Провел рукой по траве, словно поглаживая шерсть огромного спящего зверя. Земля вокруг дерева была усеяна маленькими сморщенными шариками – высохшими ягодами шелковицы. Поразительным образом Мнемону удалось вырастить посреди голой степи целый фруктовый сад. Немалую роль в этом сыграл, конечно, трубопровод, проведенный сюда от внутренних резервуаров «Асгарда» и снабжавший маленький оазис специально очищенной водой. Такая роскошь обошлась Мнемону в круглую сумму, но страховка, полученная от Терье и Лесажа, позволяла ему не считаться с расходами. Хотя деревья казались вполне здоровыми, они наверняка высасывали из подпочвенного слоя всякую дрянь, так что есть здешнюю шелковицу или яблоки все равно было небезопасно.