Война за «Асгард»

Идзуми откинулся в кресле и некоторое время сидел неподвижно, приходя в состояние гармонии с окружающим миром. Все, что он мог сделать для спасения офис-менеджера, было сделано; теперь следовало позаботиться о собственной безопасности. Как сказал бы грубоватый лейтенант Курода – прикрыть свою задницу.

Избавься от подарков к Празднику Очищающего огня, сказал мастер Хосокава. Но как это сделать без помощи Йоши Кобаяси?

Отправить в утилизатор, подумал Танака. Одиннадцать контейнеров можно уничтожить часа за четыре – если работать в одиночку. Беда в том, что статус директора Центра не позволяет ему самолично таскать тяжеленные контейнеры с биоматериалом и запихивать их в плазменную печь; сотрудники, чего доброго, решат, что доктор Танака сошел с ума. Можно поручить эту задачу Ларгрену, но нет гарантии, что он не заподозрит неладное; к тому же при горении героина непременно будет выделяться дым с характерным запахом, а тут даже тупой трэшер догадается, что к чему. Нет, все-таки придется действовать самому.

Танака поручил своему виртуальному секретарю внимательно отслеживать все сообщения, приходящие на его терминал, и покинул золотую клетку. Ему предстояло спуститься с заоблачных небес «Асгарда» в подземелья у стальных корней Иггдрасиля, но перед этим он решил на минуту заглянуть домой.

Квартира доктора Танаки располагалась на том же ярусе, что и Центр генетических исследований. Шесть комнат, больших и просторных, со светлыми стенами и раздвижными перегородками. Поскольку квартира помещалась в центральном секторе базы, настоящих окон здесь не было; их заменяли огромные плазменные панели, воспроизводившие пейзажи окрестностей Наха – родного города Идзуми Танаки.

Анна лежала на широкой низкой кровати, рассматривая какой-то журнал и поедая фрукты. Последний месяц она съедала по два килограмма фруктов в день. Фрукты на «Асгарде» стоили баснословно дорого, но Танака не жалел денег. Ребенок должен появиться на свет здоровым, а значит, Анна получит все, чего ей захочется. Она уже благополучно пережила период раннего токсикоза, когда даже самый нейтральный запах вызывал у нее страшную рвоту и головокружение, и теперь вовсю эксплуатировала свой статус будущей мамочки. Глядя на нее, Танака почувствовал некое чувство, весьма напоминавшее гордость. Пусть ребенок, медленно растущий в чреве Стойменовой, не был его биологическим сыном, он чувствовал себя больше чем просто отцом. Творцом – так звучит куда вернее. Творцом, нашедшим способ обвести вокруг пальца и природу, и богов.

– Танака-сан, – девушка томно приподнялась на локте и призывно изогнулась, напомнив Идзуми чрезвычайно грациозного морского котика, – как я рада вас видеть. Вы вернулись насовсем и не пойдете сегодня больше на вашу ужасную работу?

– Нет, милая. – Доктор не стал подвергать себя опасности, приближаясь к кровати, и сразу прошел к скрытому в стене гардеробу. – К сожалению, я должен сейчас же уйти. Я зашел, только чтобы повидать тебя и переодеться.

– Как это печально, – проворковала Стойменова. – Могу ли я хотя бы надеяться, что сегодня наконец мы поужинаем вместе?

Танака переоделся в защитный биокостюм и теплые меховые ботинки. Там, куда он сейчас направлялся, было нежарко.

– Но вы хотя бы поцелуете меня, Танака-сан? – не унималась Анна.

Идзуми подошел и наклонился над кроватью. Девушка немедленно обвила своими сильными руками его шею и потянула на себя. Танака устоял, хотя для этого ему пришлось использовать навыки, полученные в до-дзе у мастера Хосокава.

– Твоя страсть восхитительна, милая. – Он ласково потрепал ее по волосам и отстранился. – Это ребенок делает тебя такой ненасытной?

Стойменова скривилась. Танака знал, что она не хочет ребенка и боится его. Но ребенок оставался ее единственным шансом получить наконец полную реабилитацию и вернуться в Прекрасный Новый Мир свободной и полноправной личностью. Ради этого Анна готова была терпеть. Но разговоры о ребенке и ее будущем материнстве неизменно приводили ее в бешенство.

Идзуми пришлось пойти на этот шаг после того, как Радостина Божурин в третий раз попыталась разбить себе голову о стену. Конечно, он мог запереть Радостину в комнату с мягкими стенами, мог приставить к ней круглосуточную охрану, но доктор хорошо знал, как изобретательны сумасшедшие. А Радостина все глубже и глубже погружалась в трясину безумия. Рано или поздно она добьется своего, и тогда проекту «Super Homo» будет нанесен тяжелый, почти непоправимый удар.