Война за империю (СИ)

Как и положено истинному американцу, Ченнолт не признавал никакой аристократии, не испытывал пиетета перед чинами и погонами. Но маршал авиации сэр Хью Даудинг, командующий противовоздушной обороны Метрополии и тактическими авиационными соединениями, ему определенно нравился. Ченнолт чувствовал в британце духовного собрата — одновременно и авантюриста, и человека долга.

— Сэр Хью, есть новости. По поводу нашего последнего разговора.

— Говорите.

Голос маршала неуловимо изменился, он, словно подобрался, исчезла легкая аристократическая снисходительность.

— Те, о ком мы говорили на днях, — даже в разговорах по закрытым и защищенным линиям Ченнолт всегда соблюдал максимальную осторожность. — Мой экипаж их встретил и постукался кулачками. Еле унес ноги.

— Это был хороший экипаж?

— Из лучших. Сегодня вечером у меня будет подробный отчет, отправить завтра утром?

— Американский юмор, я оценил. Шлите, как только отчет будет закончен, я сейчас отправлю к вам специального курьера. Но почему не сейчас?

— Экипаж измотан, есть раненые. Сейчас они будут не вспоминать, а придумывать.

— Можете изложить суть парой слов?

Ченнолт задумался почти на четверть минуты, потирая переносицу, маршал на том конце провода терпеливо ждал, пока американец сформулирует мысли.

— То, чего мы опасались, подтвердилось. На поле новые игроки. С другой стороны забора.

И все-таки Даудинг не выдержал.

— Клэр… это они?

— Да, это они. Русские смогли довести до кондиции собственные ночные истребители. Все остальное в докладе. Надо ускорить наши приготовления … к 'Якорю'.

— Курьер отправится немедленно. Остальное обсудим лично.

Они повесили трубки одновременно.

Глава 22

Март 1944 года

Черчилль сел в уютное кресло, вытянул уставшие ноги. Очень хотелось пару глотков чего-нибудь горячительного. Весь мир считал, что британский диктатор обожает коньяк и вообще питается главным образом алкоголем. На самом деле Черчилль был весьма умерен в потреблении спиртного, предпочитая хороший виски. Эту привычку он приобрел в молодости, на юге Африки и в Индии, где пить простую воду мог только безумец, а кипятить удавалось не всегда. Отсюда родился примитивный, но действенный рецепт — плеснуть в стакан на палец виски и долить водой. Бурда получалась, прямо скажем, специфической, но, по крайней мере, от желудочно-кишечной заразы уберегла.

Немного скотча — сейчас желание было острым, как никогда. И сигару.

Но пришлось отказать себе и в том, и другом. Поздний вечер уже протягивал руку грядущей ночи, премьер не спал уже почти двое суток и чувствовал, что стаканчик виски сейчас не взбодрит, как обычно, а наоборот — отправит в глубокий сон самое меньшее часов на десять, что слишком много. А сигара усугубит.

Впрочем, табак и скотч оказались не единственными сущностями, в которых 'Бульдог' отказал себе ради высших целей. Можно сказать, что весь сегодняшний день стал временем великого самоограничения, смирения, а также истязания гордыни.

'Якорь'

Операция, которая готовилась не один месяц, в такой тайне, что … Собственно, режим секретности, окружавший задумку, и сравнить то было не с чем. Ни одна военная операция Королевства доселе не удостаивалась таких мер по обеспечению закрытости.

Но оно того стоило. Однозначно стоило.

После провала Дарданелльской операции в пятнадцатом году, ставшей личным фиаско Черчилля, он излечился от пристрастия к эффектным военным авантюрам. Порядок бьет класс, хорошо организованная и планомерная процедура всегда перемелет яркий экспромт. На это он поставил собственную карьеру и судьбу страны в минувшем году, отказавшись от мира с немецкими и русскими коммунистами. И пока что расчет себя вполне оправдывал.

Но теперь пришло время разукрасить полотно впечатляющим штрихом. Добавить ярких красок в серые будни индустриальной военно-морской войны. Да… красно-оранжевый будет очень к месту. Огонь пожаров, цвет очищения.

Премьеру захотелось вскочить и быстро пройтись по комнате в своем особняке. Деятельная натура требовала активности, решений, адреналинового накала. Тем более в такой день, точнее в такую ночь, со столь высокими ставками! Но Черчилль лишь еще больше расслабился, чувствуя, как оковы усталости наконец то слегка отпускают старые и нездоровые ноги. Не сегодня… В любой другой день, но не сегодня, не сейчас.

Бог свидетель, чего это ему стоило — уйти в самый важный момент, самоустраниться от череды событий, которые мчались, как раскрученная карусель на ярмарке. Быть не в штабе, среди мастеров, изощренных в своем деле, как отточенные скальпели хирурга. Но здесь, отойдя от всех дел, ожидая известий, как рядовой британец, обычный человек, который каждое утро открывает газету, липкую от скверной краски, чтобы прочитать свежие новости о ходе изматывающей войны. Все равно, что кормить льва травой.

И все же бывают моменты, когда свирепому хищнику приходится становиться вегетарианцем, ради блага государства.