Война за океан. Том первый

Вечером Дитмар отправился на «Оливуцу». Он составил себе определенное мнение о качествах Невельского. Прежде всего он решил, что этот знаменитый Геннадий Иванович не может быть настоящим ученым. Очевидно, что у него нет никакого уважения к корифеям современной науки. Он только твердит все «я», «я», «этот край!», «великое будущее России», «выход к океану». Неважное, ох, неважное впечатление. Единственное светлое пятно – хорошенькая госпожа Невельская, с маленькими пухлыми ручками, но и те в мозолях. Бедняжка, бедняжка! Конечно, море иногда красиво, но уж муженек у нее ой-ой!

Разгрузка закончилась. «Оливуца» ушла.

Невельской был доволен, что у него побывал Дитмар. Казалось, заинтересовался всем, что услышал и увидел. Катя избегала говорить о Дитмаре. Муж в восторге от его визита, а ей кое-что не понравилось. Но она призналась себе, что может ошибаться. Она молчала, когда муж, вспоминая Дитмара, надеялся на его помощь. Не хотелось рассеивать его счастливого заблуждения. Иногда она упрекала себя: «Быть может, я не увидела то, что ясно моему мужу?»

Пришли письма от Бошняка и Березина. В соучастии с бунтовщиками подозревался матрос Сенотрусов. Березин в своем письме уверял, что обо всем знал боцман Салов, но выяснить это пока не удается. Похоже было, что Бошняк и Березин по-разному судят и что между ними есть разногласия.

– Придется ехать мне самому, – решил Невельской. – Я с Салова шкуру сдеру, с подлеца. У Березина есть нюх!

Невельской взял с собой Чихачева и казаков. Отправились в путь на оленях.

Глава девятнадцатая. Ход летней кеты

В тайге трава поднялась уже высоко, местами скрывая оленей с всадниками. Тут душно и жарко. Чем дальше забирались в горы и чем ближе подъезжали к Амуру, тем сильнее чувствовалось лето, настоящее, континентальное, не охотское. Конец июля – самая лучшая пора в этих местах, ветры начинают дуть с суши, на море конец туманам.

Невельской и Чихачев с двумя казаками и тунгусом пробирались на оленях прямой дорогой в Николаевск.

– Растянулась наша конница, – сказал Чихачев, привставая в седле, вытягивая шею и поглядывая на рога, плывущие над травой на порядочном расстоянии друг от друга. «Дальше болото, потом переправа через речку. Надо всем идти вместе».

Невельской задержал оленя, поджидая остальных, потом заложил пальцы в рот и свистнул.

– Уж надо говорить не конница, а оленница! – заметил он.

Поехали рядом.

– Бегство матросов на руку Компании, – говорил Невельской. – Они за это ухватятся, как за крушение «Шелихова», чтобы обвинить нас. А ведь они довели людей до бунта, до того, что бегут и мрут. Шестаков убежал, а ведь он в свое время учился у меня, астрономией занимался. В Иркутске вы объясните Николаю Николаевичу, что мы гибнем и гибнет великое дело. Россия лишается великого будущего. Христом-Богом просите Николая Николаевича переменить взгляд. Расскажите ему все без утайки, и эту историю о беглых. Быть не может, чтобы Лихачев на пути в Камчатку не согласился выйти на вид Аяна и высадить вас в шлюпке.

Невельской послал с «Оливуцей» губернатору письмо, в котором сообщал, что осенью отправит в Иркутск мичмана Чихачева, одного из самых преданных своих помощников.

Чихачев долго упирался. Стыдно как-то было Николаю Матвеевичу оставить на зиму своих, а самому отправляться в Иркутск, жить в прекрасных условиях. Сейчас вместе ехали в Николаевский пост производить расследование. По возвращении Николай Матвеевич отправится в Аян, в качестве человека, который сам был при следствии.

– И глаза застит европейская политика! Откройте глаза Муравьеву. Сахалин нужен нам для будущего. Войны не избежать, как бы ни уверял он меня, что дела идут к спокойствию. Европейская война отзовется здесь, и для будущего наш выигрыш или проигрыш здесь будет иметь большее значение, чем там. Объясните, не стесняясь, хоть вы мичман, а он генерал, все, что нам нужно, о чем мы тысячу раз говорили. Сахалин нужен, южные гавани. Мы тут неуязвимы, пусть англичане нас блокируют, лишь докажут этим, что край наш. Да. Поезжайте обязательно в Петербург, как будто погостить к родным на зиму. Раскройте и там всем глаза. Представьтесь великому князю. Объясните ученым… Вам поверят, дядя Чихачев поможет.

«Я повидаю родных и буду в Петербурге, когда мои товарищи останутся здесь в самых тяжелых условиях, когда грозит голод, и Екатерина Ивановна здесь останется. Но, конечно, заманчиво! Уж я себя не пожалею».

Родные у Николая Матвеевича – люди со связями.