Война за океан. Том первый

«Рай тут земной, особенно после года, проведенного в Амурской экспедиции. Послал же Бог счастье и отдых! – думал Чихачев, глядя на гористые берега островов Бонин-Сима с борта “Оливуцы”. Когда зимой прошлого года в один из длинных январских вечеров в домике у Невельских зашел про эти острова разговор, не думал Николай Матвеевич, что самому придется вдруг тут побывать. – Как тут легко и просто жить!» Вспомнился разговор, что адмирал Литке советовал снабдить Камчатку всем необходимым отсюда, устроить здесь фермы, разводить скот, сеять. «Вот планы были! Геннадий Иванович иначе как с бранью их не поминал, хоть и уважает своего учителя. Место благодатное, да как отсюда снабжать во время войны, когда кругом англичане? Да и зачем это, когда из Сибири сможем привезти все необходимое, если разрешат плавание по Амуру. Чего бы проще, казалось! Так нет: мечтали устроить для кормления Сибири фермы на островах Бонин-Сима! Вот и бранит Геннадий Иванович ученых!

Впрочем, может быть, есть какие-то иные, высшие соображения, почему и Путятин идет сюда, а не на Гаваи. Неужели он хочет здесь нашу колонию со временем образовать? Скорей всего, не рискнул идти вокруг Горна. “Паллада” – судно старое ведь и гнилое».

Скалы с пышными лесами полукругом обступили бухту. Под ними раскрылась веером широчайшая ровная отмель. Бухта ограждена от океана тянущейся с мыса на мыс проредью больших и малых камней, накиданных природой. Зеленые волны, почти невидимые вдали, подходя, на камнях вдруг поднимаются во весь рост, выскакивают с бешенством, все в пене, и перемахивают в бухту вместе с облаками брызг.

Красиво, часами можно смотреть. Во всякое время дня и во всякую погоду залюбуешься. Как гиляк любит свою тайгу, хотя и не кричит об этом, так и моряк любит море, хоть, казалось бы, и привык к нему.

Вся служба офицеров и матросов «Оливуцы» и компанейского транспорта «Князь Меншиков», с которым встретились на Сандвичевых и вместе шли сюда, заключается сейчас в том, чтобы ждать адмирала и содержать суда в порядке. А это – отдых, удовольствие для Николая Матвеевича.

Чихачев побывал на берегу, видел небольшие росчисти здешних поселенцев в густейшем первобытном лесу. Плодов – изобилие, все растет. Нелегко людям, тут леса вроде тайги, хоть и жаркое место. Здешние жители-поселенцы – какие-то одичавшие англичане, переженившиеся на каначках. Есть и рослые, видные канаки, а есть личности, похожие на гиляков.

Еще берега видно не было, а среди офицеров, в том числе и среди таких, которые никогда себе не позволяли ничего дурного, только и разговоров, какие тут женщины. Толковали, что на Бонин-Сима прекрасный пол, мол, не так хорош, как на Гаваях, но тоже должны быть оригинальные экземпляры.

У Невельского в экспедиции вообще ничего подобного не было. Матросов Геннадий Иванович порол за покушение на супружескую верность гилячек. Березин однажды в пьяном виде хвастался про какие-то свои подвиги. Но ведь то приказчик, а не офицер: понятия Чихачева о благородном офицере-моряке очень возвышенные. Морской офицер должен рыцарски любить и быть преданным своей супруге, или невесте, или женщине, которая есть образец, и возвращаться к ней из плавания, сохранив все чувства свято. Геннадий Иванович предан Екатерине Ивановне, и такую даму, как она, боготворят все окружающие.

Что общего у этого высокого чувства, хотя его испытывают люди, живущие в тяжелейших условиях, с тем отношением к женщине, которое так и полезло у некоторых наружу, когда корабль оказался в теплых водах, а на берегах замерещились женщины, доступные, развращенные подарками, приученные европейцами ко всему, что может желать наскучавшийся мужчина-путешественник! У многих глаза разгорелись.

Николай Матвеевич решительно придерживался взгляда, совершенно противоположного большинству своих товарищей, хотя сам полон сил и молод. Ему не нравилось, что в обществе теперь, кажется, можно все сказать про женщин и все поступки по отношению к ним как бы заранее извиняются. «Право, – думает он, – у нас, несмотря на нужду, была совершенно другая атмосфера!»

В плавании много думал о цели своей командировки и готовился к встрече с адмиралом. Зимним путем он доехал до Петропавловска-Камчатского за четыре месяца. «Оливуца» зимовала в Петропавловском ковше. Вулканы стояли в снегу, но с обгоревшими вершинами, как пни в сугробах. Он еще по дороге привык к их виду, несколько дней они маячили у него в глазах.

Весной, когда льды разошлись в большой Авачинской губе, губернатор Камчатки Василий Степанович Завойко, желая ускорить ход дела, поставил команду порта прорубать канал во льдах ковша для вывода «Оливуцы».

Вскоре Чихачев плыл к югу в обществе старых своих сослуживцев… Встреча с кораблями Путятина назначена была на Сандвичевых островах. Туда же для усиления эскадры должен подойти с Аляски транспорт Российско-американской компании «Князь Меншиков», с тем чтобы адмирал явился в Японию не с двумя судами, а с целой эскадрой.