Война за проливы. Операция прикрытия

– Вы полные безумцы, – отвечали младотуркам самые вменяемые из оппонентов, – пока вы будете решать вопрос о власти, сербы и болгары возьмут вас голыми руками. Зачем им крошки свободы с нашего стола и обещания счастливой жизни, если война принесет им все и сразу? Единственная возможность сделать поражение от неверных не столь унизительным заключается в том, что наши победители передерутся между собой за отвоеванные у нас земли.

Так бы и длились эти споры до бесконечности без всякой революции, ибо никакая горстка вождей саму революцию не делает. Им нужны сподвижники, проникшиеся идеей и готовые идти до конца, а также массы «пехоты», истово ненавидящие прежний режим и ждущие только «мудрых» указаний прославленных вождей. А у режима, соответственно, на тот момент не должно быть ни того ни другого. Со вторым пунктом султан Абдул-Гамид, разложивший государственную машину и отворотивший от себя общественное мнение, справился самостоятельно, но и у революционеров-младотурок для осуществления переворота силенок до поры тоже было маловато.

Но тут идейному вдохновителю этого буржуазно-националистического движения, поэту-просветителю, светочу идей секуляризма, вечному врагу ислама и самого Аллаха, а по совместительству врачу Абдулле Джевдету, вздумалось покинуть тихую уютную Швейцарию и на одном их последних Восточных Экспрессов (несмотря на явную угрозу войны, поезда ходили до последнего момента) и прибыть в Стамбул, чтзбы личным участием поддержать находящуюся под ударом Родину. Там он был почти немедленно схвачен тайной полицией и сутки спустя удушен в тюрьме шелковым шнурком. Эта смерть, такая вполне либерально-дурацкая, и в то же время тоталитарно-жестокая и бессмысленная, всколыхнула просвещенное турецкое офицерство. И ведь, в самом деле, для власти султана этот человек был опасен примерно так же, как назойливо жужжащая муха – не более того.

Не прошло и двух дней с момента этой смерти, и в Ресене восстал батальон Ахмед Ниязи-бея, к которому почти сразу стали присоединяться другие турецкие воинские части. Не обошлось тут и без Энвер-бея и его прославленных молодцов. И в то же время треть личного состава Третьей армии осталась верной властям в Константинополе. Начались переговоры повстанцев с «верными», чтобы они тоже повернули штыки за свободу и демократию, а Ахмед Ниязи-бей, заделавшийся у заговорщиков кем-то вроде министра иностранных дел и одновременно министра пропаганды, принялся направо и налево фонтанировать воззваниями, предназначенными как главам иностранных держав, так и немусульманскому населению Османской империи. В то время как за Босфором и Дарданеллами все было пока спокойно, европейская часть Оттоманской Порты стала напоминать побулькивающий на огне горшок с кипящими нечистотами. Но кроме немногочисленного греческого населения Македонии, из иноверцев на эти воззвания демонстрациями поддержки не откликнулся больше никто. Из всех христиан только грекам совершенно не понравилась та мысль, что они неожиданно для себя могут оказаться в Болгарии, как это и должно было случиться по Сан-Стефанскому миру. Поэтому они в своем большинстве поддержали младотурецкую революцию, а часть отрядов македономахов присоединилась к турецкой армии в ее борьбе против сербских и болгарских четников.

В ответ на этот хаос у разделившихся внутри себя турок четники-болгары существенно активизировали свои действия, атаковав мелкие османские гарнизоны и во многих местах разрушив железную дорогу, соединяющую Скопье и Салоники. В результате этого Третья турецкая армия, вне зависимости от политических пристрастий ее командиров, стала напоминать дождевого червя, разрубленного заступом на несколько независимых друг от друга частей. У болгарских партизан из «правого» крыла ВМОРО^[31] неожиданно в большом количестве нашлись снайперские винтовки (и люди, умеющие ими пользоваться), переносные пулеметы, а также минометы. Три года работы русских инструкторов и поставщиков вооружения не прошли даром. В результате турецкие части, вступившие в бои с неожиданно обнаглевшими четами, стали нести неоправданно большие потери, а гораздо хуже вооруженные и дисциплинированные отряды македономахов и вовсе погибали до последнего человека. И в то же время по четам правого крыла ВМОРО (а других крыльев у нее на тот момент и не осталось) был распространен приказ Бориса Сафарова не чинить никаких утеснений мирному населению сербского, греческого, румынского или даже мусульманского происхождения. (Впрочем, точно такой указ издаст и царь Борис Третий, проходящий школу управления у адмирала Ларионова; но это случится уже позже, когда границу Македонии и Фракии перейдут дивизии регулярной болгарской армии, победоносно начавшей свою Македонскую кампанию.)